Публикации

На добрую память

Валерий Антипин, Первоуральск 

На обороте свадебной фотографии моих дедушки и бабушки красивым старинным почерком с «завитушками» написано «Папе и маме на добрую память от любящих детей Нюры и Миши. 1908 г.», а на другом точно таком же снимке стоит выцветший фиолетовый оттиск штампа «Фото М.Н.Варов. с. Усолье».
Казалось бы, чего проще установить, кто и откуда родом? Нужно просто взять метрические книги всех усольских церквей за 1908 год и посмотреть записи о вступающих в брак…

В Усольском архиве заказываю метрическую книгу Спасо-Преображенского собора за 1908 год и ничего не нахожу. Слегка обескуражен, но не очень. В книге Никольской церкви их брак тоже не записан. Во Владимирской (Рубеженой) – тоже нет. Наверное, невнимательно посмотрел и пропустил, думаю я. Снова смотрю метрическую книгу Спасо-Преображенского собора за 1908 год, но ничего нового там так и не появилось! Да и откуда бы оно взялось?!
Смотрю все подряд за несколько лет – рождение, брак, смерть – и нахожу запись от 1 июня 1905 года, что «девица Анна Алексеевна Плясунова» была крестной матерью при регистрации ребенка. Все правильно, девица, значит, еще не замужем. Запись от 28 октября 1908 года: родилась дочь Александра (?!), т.е. мамина сестра и моя тетушка, о которой я даже никогда не слышал. Вероятно, умерла в детстве, думаю я. В те годы семьи были большие, но и дети умирали часто. Все это, конечно, интересно, но найти запись о браке не могу.
Отец Анны, мой прадед, Плясунов Алексей Егорович работал мастером на содовом заводе российско-бельгийского предприятия. И, вероятно, там, в городке при содовом заводе, жил. Но церкви при заводе, насколько мне известно, не было. К какому храму были приписаны живущие (по выражению поэта Бориса Пастернака) в «маленькой Бельгии»? Ответить на это мне не могут даже в Березниковском историко-краеведческом музее.
Может быть, к церкви горного города Дедюхин, который был рядом с заводом? Но в метрической книге Христо-Рождественского собора нужной мне записи нет. Еще ближе к содовому заводу был поселок Ленва. И в Свято-Троицкой церкви записи нет!
Вопрос, который казался вначале таким простым, вдруг поставил меня в тупик. Но время, отведенное на поиск, вышло. Наш отпуск закончился, мы с семьей уезжаем обратно в Первоуральск. В течение года я изредка возвращался к этому вопросу, но так ничего нового не придумал и не выяснил.

Прошел год и вот я снова в Березниках. Встречаю своего старого приятеля, художника и коллекционера Юрия Баранова. Рассказываю ему о своих поисках и проблемах.
– А ты знаешь, – говорит он вдруг, – мой отец знал твоего деда.
– Что же ты молчал столько лет? – удивился я. – Поехали к нему, переговорим.
– Да он в больнице лежит, – без энтузиазма ответил он.
– Тем более надо навестить, – окончательно убедил его я.

Несмотря на возраст, Алексей Максимович рассуждал здраво. «Макарыча помню хорошо. Он чертежи выдавал. Я тогда совсем мальчишкой был». Но на тот вопрос, который меня интересовал больше всего, он ничего ответить не мог.
Вдруг он вспомнил о том, что второй этаж усольского дома, в котором он жил с родителями, сдавали начальнику местной милиции.
– У него была большая черная собака, – сказал он. Помолчал немного и добавил: – Он участвовал в расстреле царской семьи. Мы ему не верили, но сейчас об этом много пишут. Он там, оказывается, и правда был.
Я сидел потрясенный: Николай II – один из его убийц – человек, сидящий передо мной – я. Какая короткая цепочка... Причудливое течение мысли вывело его на фамилию Ламберт.
– Он был одним из руководителей завода, но жили они в селе Веретья, которое было недалеко от завода, – продолжал вспоминать он. – Работники заводской администрации к ним приезжали играть карты. Может быть, твои родственники венчались в той церкви?
Я скептически поморщился: «Веретья... Это же ни о чем». Маленький запыленный поселок, через который мы не раз проезжали с родителями в детстве. И никто из них никогда ни о чем подобном мне не говорил. Сам я в первый год после окончания института работал на ударной комсомольской стройке химического комбината, как раз на руинах этого поселка. Почему-то вдруг отчетливо в памяти всплыл разоренный храм из красного кирпича.
– Ты не прав, храм был красив, и место было знатное, – задумчиво проговорил старик, вспоминая о чем-то своем.
Поскольку все другие возможные варианты у меня были исчерпаны, то в Березниковском архиве я взял метрическую книгу Свято-Троицкой церкви за тот же 1908 год и буквально сразу нашел, что «14 января бракосочетались надсмотрщик нижнего оклада Усольского почтово-телеграфного отделения не имеющий чина Михаил Макаровъ Лужинский, православный, первым браком, 28 лет, и города Перми мещанская девица Анна Алексеевна Плясунова, православная, 17 лет»
Из 1908 года вычел 17 лет и в метрической книге за 1890 год нашел запись о рождении моей бабушки. И снова очередной отпуск закончился. Уезжал с чувством легкого сожаления о том, что не взял с собой и поэтому не смог показать ветерану фотографию участников первого съезда общества друзей радио. Возможно, он кого-нибудь узнал бы. Но успокаивал себя тем, что вернусь на следующий год.
А через полгода мне позвонила сестра и сказала, что Алексея Максимовича не стало. Оборвалась еще одна ниточка, связывавшая нас с прошлым.