Публикации

Кортик

Владимир Розман, Москва

Не помню, чтобы отец участвовал в парадах. 50 с лишним лет кортик провалялся на верхней полке в шкафу и доставался только для того, чтобы похвастаться перед пацанами в моем детстве.
Но когда берешь его в руки и разглядываешь герб исчезнувшей страны, якоря на пряжках, элегантный клинок с личным номером и тесные ножны, в которые он входит с характерным щелчком, оживают картины далекого детства…

Черная шинель на которой тают снежинки, шапка-ушанка с красивым крабом и красной звездой, погоны со звездочками (все больше маленькими :(), элегантный белый офицерский шарф и холодные колючие щеки отца, вырвавшегося поздно вечером с корабля домой. Груды таких же черных шинелей в прихожей во время прихода гостей, смех женщин, запах работающей духовки с пирогами и стук вилок по тарелкам... стук вестового в дверь "Тарщ каптн, тревога!" и потом - "Все Вовка, меня катер ждет! Пока!" - и мать, стоящая у окна и рассеянно отвечающая на насущные мои вопросы.

Черное звездное небо и зеленое полярное сияние, черная вода рейда и серо-стальные неясные контуры кораблей, черная шинельная спина отца, на бегу тянущего санки, в которых, замерев от восторга, - я, 5-ти лет, по пути в детский сад и с подмерзающими соплями. Бездонный карман черных форменных брюк, из которого достается платок с родным запахом, чтобы те сопли вытереть, и океаны белого снега, скрипящего под полозьями.

Когда корабль стоял не на рейде, а у пирса - я иногда гостил у отца. В его каюте была удивительная койка с не менее удивительным особым светильником; чтобы выйти или зайти в каюту нужно было высоко поднимать ноги и переступать через к-о-м-и-н-г-с. Однажды, оставшись в каюте один, я нажал из любопытства какую-то кнопку. Тут же отворилась дверь и ко мне обратился какой-то взрослый матрос: «Вызывали?» Я промямлил, что нет, типа, ничего такого не было - и мне до сих пор стыдно, что не признался... Там были трапы с начищенными поручнями и множество совершенно непонятных и ни на что не похожих вещей. Там была кают-компания, в которой и я ел макароны с маслом и мне наливали компот с грушами... Там был командир корабля с биноклем поверх кителя, который подал мне, цуцику, руку и, когда я ее пожал своими пальчиками, он сморщился как бы от боли и стал громко жаловаться, что я чуть ему пальцы не переломал, такой я сильный... Меня перло от гордости!

А потом и у меня был бинокль, в который я рассматривал заснеженные сопки, и который много позже у меня обманом выманили старшеклассники из совсем другой жизни. Сегодня у меня остался только кортик, - очень сильно заряженный памятью кортик.

См. также: Альбом В.Розмана на сайте "Большой Русский Альбом"