На этой фотографии 1900-го года мой дед, бакинский дворянин Мешади Сулейман бек Мансуров (1872-1955).
Мансуров Мешади Сулейман бек Мешади Мелик бек оглы - организатор бакинских музыкальных меджлисов, меценат и предприниматель.
Коренной бакинец, потомственный бек и землевладелец, Мешади Сулейман бек Мешади Мелик-Мамед бек оглы Мансуров родился 15 октября 1872 г.
Грамоте он научился в медресе при мечети «Сыных-гала». Мешади Сулейман продолжил образование в русско-татарской школе. Владел многими восточными и европейскими языками - персидским, арабским, турецким, знал русский язык, свободно мог общаться на французском, немецком, английском и немного - на итальянском.
Мешади Сулейман женился в 1909 г. на Хаджар ханум Гаджи Гашим бек кызы Керимовой. От этого брака родились 3 сына и 1 дочь: Ага Мелик (4 февраля 1910 г. - 25 февраля 1926 г.), Ага Бахрам (12 февраля 1911 г. - 14 мая 1985 г.), Ага Надир (1916 - 1972), Сара ханум (1913 - 1995).
Тесть Мешади Сулеймана - Гаджи Гашим бек Керимов был одним из богатых купцов Баку, ему принадлежали несколько нефтяных промыслов, крупные земельные участки, недвижимость.
Гаджи Гашим бек числится за № 115 в Сводном именном списке потомственных беков и родовых агаларов по Бакинской бекской комиссии от 1888 г. Он был женат на дочери одного из богачей Баку, ее звали Анаханум. От этого брака у него было 3 дочери и 1 сын. Старшая - Месме ханум (1892-1976), средняя - Шахрабану ханум (1897 - 1983) и младшая - Хаджар ханум (1898 - 1916). Сын - Алигейдар бек (1896 - 1972). Кстати, на месте нынешнего Театра русской драмы был «Синематограф Микадо», построенный на деньги Алигейдар бека.
Алигейдар бек был женат дважды. От первого брака у него родились сын Акрам и дочь Сеййаре. Его жена умерла в молодом возрасте, поэтому он женился во второй раз. От второй жены родились сын - Рамиз и две дочери - Рафига и Мансура.
Мужем старшей дочери - Месме ханум был Агабек Ага Рагим бек оглы Сафаралиев. Он также приходился своей супруге двоюродным братом. Агабек был управляющим Бакинского городского банка, владел компанией «А.Б. Сафаралиев и К» и Нефтепромышленным Торговым Товариществом.
Матери Месме ханум и Агабека - Нурджахан ханум и Джавахир ханум, были родными сестрами. Месме ханум - родная тетя моего отца, Бахрама Мансурова. Известный архитектор Микаил Усейнов был двоюродным братом Месме ханым по матери. Будучи ребенком, я часто видел Месме ханум у нас дома. Она приходила к нам в гости, и я до сих пор помню ее светлое и доброе лицо.
Средняя дочь Гаджи Гашим бека - Шахрабану ханум была замужем за Ага Мехти беком Ханларовым. У нее от этого брака родились 4 сына – Тофик (1919-1941), Рауф (1926 - 1954), Исмаил (1928 - 1955), Гаджи Ага (1924 - 1985) и дочь Рахиля (1920 - 1990). Мой отец Бахрам Мансуров приходится им двоюродным братом.
Когда моя бабушка вышла замуж за Мешади Сулейман бека, ей было всего 11 лет. К сожалению, она рано ушла из жизни - в 18 лет, оставив после себя четверых детей. Мой дед так и не женился, сам воспитал и поднял на ноги сыновей и дочь. Мешади Сулейман нанял гувернантку-немку по уходу за детьми и хозяйству. Дед сам учил детей всем премудростям жизни, дал им хорошее воспитание. К чести детей, они оправдали доверие отца, став достойными членами общества. И не случайно в городе, указывая на них, говорили, что это - дети Мешади Сулейман бека.
После смерти жены Хаджар ханум 16 августа 1918 г., Мешади Сулейман бек ради детей попытался еще раз создать семью. Он хотел, чтобы новая жена как-то заменила им мать. Что ни говорите, все же мужчине одному трудно поднимать детей. Как-то придя в дом, он увидел, что дети плачут. Ничего не сказав этой женщине, он забрал детей и вышел. (Кстати, дом ее находился сзади здания исполнительной власти Ясамальского района, на улице Губанова.)
Мешади Сулейман бек являлся крупным арендатором и предпринимателем. Он заключал договора о предоставлении принадлежащих ему в Черном городе земель в аренду для прокладки трубопроводов известным отечественным и иностранным нефтяным компаниям. В их числе - договора о представлении земли в аренду следующим компаниям: Восточному Товариществу, Русскому нефтяному обществу (РУНО), Русскому Товариществу «Нефть», Обществу «Борн», Товариществу «Братья Мирзоевы и К», Товариществу «Арамазд», Русскому нефтепромышленному обществу, Товариществу «Братьев Нобель», Восточному обществу товарных складов и т. д.
Мешади Сулейман бек являлся крупным арендатором и предпринимателем. Он заключал договора о предоставлении принадлежащих ему в Черном городе земель в аренду для прокладки трубопроводов известным отечественным и иностранным нефтяным компаниям. В их числе - договора о представлении земли в аренду следующим компаниям: Восточному Товариществу, Русскому нефтяному обществу (РУНО), Русскому Товариществу «Нефть», Обществу «Борн», Товариществу «Братья Мирзоевы и К», Товариществу «Арамазд», Русскому нефтепромышленному обществу, Товариществу «Братьев Нобель», Восточному обществу товарных складов и т. д.
Мешади Сулейман продолжил дело, начатое отцом Мешади Мелик беком, – бакинские мугамные меджлисы. И снова в доме Мансуровых в Крепости по адресу Большая Крепостная № 5, а также на даче в Шувелянах собирались не только со всего Азербайджана, но и Ирана, Тифлиса, ханендэ, музыканты, поэты и вообще представители интеллигенции на незабываемые вечера.
Из воспоминаний Мешади Сулейман бека:
- В Караван-сарае Гаджи Гаджиаги, с Юсиф беком Дадашевым играли в нарды. Вдруг - откуда ни возьмись, вбегает Мансур и говорит: «Мешади Сулейман, давай поторапливайся, не то Мешади Зейнал убьет ханэндэ». Поспешил туда и что вижу: на свадьбе сына одного из бакинских миллионеров в Крепости Мешади Зейнал наставил пистолет к горлу ханэндэ и кричит: «До каких пор будешь фальшивить?». Кое-как я его успокоил и отправил этого ханэндэ с меджлиса. Тогда на бакинских свадьбах была очень хорошая традиция - таких горе - певцов, как правило, выгоняли. Да и они сами стыдились. Минимум один - два месяца не показывались на людях. Известного тариста Садыхджана я впервые увидел в Тифлисе. Его манера игры меня просто поразила. Садыхджан был в буквальном смысле слова виртуозом. Он держал тар на уровне груди и сильно прижимал к челюсти. Как можно высоко поднимал гриф, чтобы не уставала левая рука. Часто играл только левой рукой. Иногда, войдя в азарт, поднимал тар высоко над головой. Обычно этим приемом пользуются ашуги. На его игру даже слетались и птицы… Вернувшись в Баку, рассказал о нем отцу. Это заинтересовало Мешади Мелик бека. Прошло немного времени, Садыхджан приехал в Баку с концертами. Вместе с отцом пошли слушать его исполнение. А играл он просто превосходно! После концерта отец сказал мне: «Обязательно приведи его к нам домой». На следующий день я пригласил Садыхджана в гости. С тех пор Садыхджан стал самым уважаемым и близким человеком нашей семьи. Всякий раз, когда он приезжал в Баку, месяцами гостил у нас. Беседы Садыхджана с Мешади Меликом были очень интересны».
Крепкая дружба связывала Мешади Сулеймана с известным польским архитектором Иосифом Касперовичем Плошко. Сохранились две фотографии. На одной - Плошко с женой, подаренный с автографом Сулейман беку, на второй - его сын Юзеф.
Мешади Сулейман бек дружил и с сыном одного из бакинских миллионеров, нефтепромышленника Мусы Нагиева - Исмаилом. В последствии Исмаил заболел чахоткой. Врач Мамед Рза Векилов, обследовав Ага Исмаила, сказал отцу: «Состояние сына очень тяжелое, и если не предпринять срочных мер, парень может погибнуть. Хочешь, я сам повезу Ага Исмаила в Швейцарию. Через год вылечу его и привезу домой. На это потребуется около пятидесяти тысяч». Отец ответил, что может дать только 10 тысяч. На этом их разговор закончился. Между тем состояние Ага Исмаила ухудшалось. В конце концов Муса согласился выделить на лечение сына 50 тысяч рублей. Врач вторично обследовал больного и сказал, что «уже поздно. Теперь его не спасут даже миллионы». По просьбе Гаджи Зейналабдина Тагиева, доктор Мамед Рза Векилов отвез больного парня в Швейцарию. После продолжительного лечения ему стало немного лучше.
В нашем родовом архиве имеются редкие снимки Исмаила, несколько писем, написанные им в ответ Мешади Сулейману. О чем писал Исмаил своему другу?
В первом письме из Давоса жена Исмаила – Юлия, пишет:
«Дорогой Мансуров! Это – фотография Исмаила. Он в день 2 раза лежит на этом кресле». Приписка самого Исмаила: «Храни у себя и никому не давай».
«Дорогой Сулейман и Гусейн! Подумайте хорошенько и приезжайте сюда. Когда вы приедете, я перееду в отель «Бельведер». Я еще ни разу не был там. Мне одному как-то не хочется. Тут очень хорошо, красиво. Кланяется Юлия (его жена – ред.) и шлет вам привет. Остаюсь другом вашим. Исмаил».
«Нам пишут из Петербурга, что в Елисаветполе резня между татарами и армянами. Это правда или врунья, Сулейман? Напиши, как там, в Елисаветполе - тихо или беспорядок есть. Напиши подробно, как кончилось. Напиши нам, как в Баку - тихо или опять резня? Все ли наши родственники и знакомые благополучны, Сулейман?».
«Дорогой Сулейман! Прости, что так мало пишу. И также проси извинения у Халыга и Аршака, которым ни одно письмо еще не писал, пусть они пишут. Ты объясни им, что мне очень трудно писать, а как хочется писать! Вот, дорогой Сулейман, приехал папа. Я очень и очень жалею, что его вызвал к себе. Если бы я знал, что на него так будет действовать, лучше бы умер, но его не вызвал бы – до того он изменился… Когда Юлия спросила прислугу, как она нашла нашу папу, она спрашивает: «Этот маленький, который сидел на диване?». Действительно, за несколько часов он совершенно изменился и превратился в мячик. Он сейчас же вечером хотел выехать к Берингу, но мы его отговорили, что сейчас поздно, нет, лучше утром поехать… Утром в 8 часов взял с собой Таги бека и доктора Мамед Рза Векилова, отправился к Берингу. Сейчас получил от них телеграмму такого содержания: «Были хорошо приняты. Обещал пробовать. Надежда большая. Муса, Таги». А дальнейших подробностей пока не имею.
Что касается до моего здоровья, немножко лучше, чем при вас было. Передай мой сердечный привет Гусейну, покажи это письмо, и простите, что каждому в отдельности не пишу. Только прошу, чтобы кроме вас двоих, об этом письме никто не знал. Во-первых, не хочу, чтобы узнали, как мы встретились с папой. Во-вторых, может быть, Беринг хочет меня тайком лечить. Напиши мне адрес Гусейна. Кланяйся от меня папе, Мансуру, Ага Гусейну и маме. Кланяется вам обоим Юлия. Твой брат Исмаил».
В пятом письме – от 6-го февраля 1906 г, Исмаил извещает друга о надежде на выздоровление:
И вот – последнее, шестое письмо. Исмаил в тяжелом состоянии, не может писать. Вместо него пишет супруга:
«Многоуважаемый господин Мансуров! Исмаил просит извинить его, что сам не может Вам написать. Он лежит в постели, температура очень высокая. Как только лучше будет, напишет Вам. У него очень сильная головная боль. Кланяется господину Ханларову. P. S. Только что получили письма из Вены и Баку, и сейчас же отсылаем Вам. Карточки следующий раз больше пошлю. Прощайте, Юлия».
После продолжительного лечения Исмаил возвращается в Баку и вскоре умирает совсем молодым, в возрасте 27 лет. Муса Нагиев перевез прах сына в Кербалаи и захоронил в святом месте.
… Их было три друга: Мешади Сулейман, Гусейн бек Ханларов и Исмаил Нагиев. Теперь они остались вдвоем. Построенное в честь Исмаила и названное его именем величественное здание по улице Николавевской (ныне - Истиглалийет - ред.) - «Исмаилийе», стало для Мусы Нагиева единственной памятью о сыне.
С другим бакинским миллионером – Шамси Асадуллаевым Мансуровых связывала семейная дружба. Мой дед дружил с его сыном Мирзой.
Кстати, на свадьбе Мирзы, который женился на дочери Мусы Нагиева, произошел интересный случай. Из музыкантов были приглашены ханэндэ Бюль-бюльджан и тарист Садыхджан. Будучи тонким ценителем и знатоком мугама, Мешади Сулейман был покорен виртуозной игрой Садыхджана, и не сдержав себя, прослезился. Видя это, Шамси Асадуллаев спросил его: «Ты чего плачешь, ведь это свадьба - радоваться надо». Мешади Сулейман ответил: «Дядя Шамси, ты не знаешь, как он играет. Это же потрясающе!». Тогда Шамси спросил: «Что я могу для них сделать?» - «Подари каждому по бриллиантовому перстню», - посоветовал мой дед. Шамси так и сделал.
Наверняка, многие не знают, что умершая в Париже азербайджанская писательница Умбуль бану была дочерью Мирзы Асадуллаева. Внучка двух миллионеров, Шамси Асалуллаева и Мусы Нагиева, писала свои произведения на французском языке.
Мешади Сулейман очень много путешествовал. Можно с уверенностью сказать, что путешествие было для него такой же страстью, как и музыка. Верно говорят в народе, что кто много ездил - много знает. По рассказам отца, мой дед 11 раз объездил всю Европу, страны Востока, а также Россию. Самыми любимыми странами Мешади Сулеймана были Франция, Швейцария и Австрия. О последней стране хочется особо выделить. Ведь Австрия - это музыкальная колыбель Старого света. И как музыкант, он не мог не любить этот центр культуры.
В каких только городах не был Мешади Сулейман! Люксембург, Милан, Рим, Турин, Верона, Санкт - Петербург, Москва, Краков, Варшава, Стамбул, Лондон, Люцерн, Марсель, Гамбург, Копенгаген, Кельн, Берлин, Мадрид, Афины, Давос, Берн, Тампере, Хельсинки, Версаль, Каир, Казань, Кисловодск, Киев, Ессентуки, Пятигорск, Монте-Карло, Вена, Неаполь, Цюрих, Осло, Гетеборг, Страсбург …И это еще не весь список! Ему больше всего нравился Париж. Каждый раз, перед отъездом в Баку, Мешади Сулейман поднимался на Эйфелевую башню и любовался чудесной панорамой Парижа.
Общительный по натуре, Мешади Сулейман имел много друзей за границей. И часто среди них были и прекрасные дамы. Дед знакомился с ними во время путешествий, а по возвращении они поддерживали отношения, теперь уже - в эпистолярной форме. Приведем некоторые фрагменты из переписки друзей. Вот, к примеру, два письма мадемуазель Эмилии Цвиллинг из Вены.
"Многоуважаемый господин Мансуров! Удивляюсь, что от Вас так долго не имею никаких известий. Неужели Вы своих старых знакомых совсем забыли? Хочу Вам показать, насколько я Вас помню, что даже и теперь, мне интересно узнать, как Ваше здоровье, Ваше милое семейство, что у Вас нового? Не думаете ли Вы в Новом году приехать к нам, в этот прелестный город? Жду все-таки Ваш ответ. Уважающая Вас Эмилия Цвиллинг. 31.07. 1906 г. "
Во втором письме г-жа Цвиллинг благодарит Мешади Сулеймана за его внимание и галантность к женщине:
«Многоуважаемый Сулейман! Очень благодарна Вам за букет роз. А для Вас я выбрала эти фрукты, хотя на Кавказе они лучше. Только надеюсь, если эта дама передаст Вам их, так они тоже будут вкусными и хорошими. Желаю всего лучшего. Эмилия».
Мой дед очень любил и уважал женщин и поэтому решил сделать оригинальный подарок: отправить из Баку в Вену букет апшеронских роз.
Из Швеции пишет Луиза Рейнгольд:
«Дорогой г-н Мансуров! Поздравляю Вас с наступающим Новым годом и желаю всего хорошего. Вчера получила Ваше второе письмо. Я Вам на первое письмо ответила и жду ответа на это. Очень благодарна за Ваше письмо. Поклон брату и Вам. Луиза Рейнгольд».
Мешади Сулейман каждый месяц получал письма от зарубежных друзей. Ему писали Эмилия Эрнстовна Рейнгольд и ее сестра Вера Эрнстовна Мадера - из Финляндии, М. И. Иванова, Н. В. Забалуева, казачка Анна Ивановна Стельмаченко, Лиза Василевская, Екатерина Чишкова, И. Н. Александрова, циркачка Марго Никитина, Юлия Андреева – из России, примадонна С.Тони - из Италии, княгиня Тамара Александровна - из Тифлиса, К. Х. Альхович - из Греции и многие - многие другие.
На всех письмах оригинально указан почтовый адрес: «Баку. Rusland. Участок Большая Крепостная улица № 5. Е.В.Б. (Его Высокоблагородию) Г-ну Сулейману Мансурову 31. 12. 1906 г.». Иногда писали и так: «Е. В. Б. Сулейману Мансурову. Баку. Крепость. Собственный дом» .
В архиве Мешади Сулеймана имеется еще и несколько писем личного содержания, написанные ему любимыми женщинами. Приведем пример из одного такого послания:
«Дорогой Сулейман! Сегодня вечером в 8 часов; буду ждать Вас там же». По этическим соображениям, имя дамы не разглашается.
Мешади Сулейман очень любил жизнь, во всем многообразии. Ему было присуще чувство юмора, был очень находчивым. Как говорится, за словом в карман не лез.
Во время путешествий с ним и его попутчиками случались разного рода курьезы. Например, будучи в Хельсинки вместе с братом Мирза Мансуром, Гусейн бек Ханларовым, им захотелось поесть плов. Они закупили все продукты для приготовления плова, но не оказалось только кишмиша. Что делать? Недолго думая, Мешади Сулейман отправил Мирзу Мансура поездом в Петербург - за кишмишом.
Еще один такой случай произошел в Риме. На Сенатской площади Мешади Сулейман, его двоюродный брат Ибрагим бек Абдинов, Мирза Мансур и Гусейн бек Ханларов зашли в ресторан и заказали кябаб - шашлык. Официант недоуменно спросил: «Что это за блюдо? Мы не знаем такое». Тогда бакинцы купили барана, зарезали его, почистили и разделали мясо. Вроде все готово, но оказалось, что в ресторане нет шампуров. Ибрагим бек где-то нашел туго сплетенную проволоку, она заменила шампуры. Зажгли костер и начали готовить шашлык. Жители соседних домов подумали, что в ресторане пожар и вызвали пожарников. Войдя в ресторан, они увидели следующую картину: несколько мужчин стоят возле костра и что-то жарят. На вопрос пожарников, «Что происходит?», директор ресторана ответил, что «с Кавказа приехали дикари и готовят блюдо под названием «кябаб».
Как и всякий кавказский мужчина, Мансуровы любят вкусно и сытно поесть. Об этом, кстати говоря, свидетельствует еще один случай, имевший место в любимом Мешади Сулейманом Париже. Как-то раз с братом Мирза Мансуром они зашли в ресторан пообедать. Сказали, чтобы принесли что-нибудь поесть. Пока готовили заказ, Мешади Сулейман закурил свои любимые кубинские сигары. (Кстати, его кожаный портсигар до сих пор находится у меня.) Официант принес каждому по маленькому бутерброду. «Это что такое? Разве этим можно насытиться? Принеси 100 штук таких бутербродов», - сказали братья. Официанты вначале не поверили своим ушам. Но, видя, что братья не шутят, они исполнили заказ. Мешади Сулейман и Мирза Мансур менее чем за час управились с бутербродами. Они только заканчивали трапезу, как увидели фоторепортера, снимающего их во время еды. Оказывается, это был папарацци того времени - фотокорреспондент одной из местных газет. Ему дали задание снять двух кавказцев, съевших за один присест 100 бутербродов. Они даже и не могли подозревать, что братья за один раз съедали плов в куда большей по объему тарелке, называемой по-азербайджански «булуд».
Еще одна страсть Мансуровых – женщины. По рассказам деда, как-то раз, будучи в Париже, они с братом Мансуром зашли в кабаре, где показывали варьете. Полуобнаженные женщины танцевали «кан-кан». Вдруг одна из них подошла к ним и резким движением подняла подол платья. Мирза Мансура очаровал аромат танцовщицы. Подозвав к себе гарсона, он дал ему денег и попросил узнать у нее, что это был за дивный аромат? Вернувшись, гарсон передал ее слова: «Это еще что! Он не знает, какой аромат исходит от моего тела». Мирза Мансур велел гарсону отвести его к ней. Познакомившись с дамой, он подошел и сказал Мешади Сулейману: «Ты должен понять меня. Сегодня в отель вернешься один».
Мешади Сулейман во время зарубежных поездок часто посещал концертные салоны и театры, не упускал ни одну премьеру. Так, 28 ноября 1904 г., после спектакля в Венском театре Гранд-опера, его познакомили с примадонной Зельмой Курц (15 октября 1874, Бяла, - 10 мая 1933, Вена). Они подружились, стали переписываться. Каждый раз, когда мой дед бывал в Вене, они обязательно встречались. Она подарила Мешади Сулейману и свою пластинку, где в основном были записаны арии из итальянских опер, "Аве-Мария" Баха – Гуно, "Ah! non credea mirarti" из "Сомнамбулы" Беллини. В нашем родовом архиве сохранились не только ее фотография с автографом, подаренном Мешади Сулейману, но и голос на той самой пластинке.
Как рассказывает 80-летний Джамшид Мурадов - старейший житель Шувелян, дача Мансуровых была единственным 2-этажным строением в селе. Днем никто не поднимался на второй этаж и не выходил на балкон. Сверху просматривались дома соседей, а по мусульманским обычаям не принято смотреть на чужие дворы. Да и уровень культуры не позволял это делать Мансуровым. Когда сгущались сумерки, Мешади Сулейман и Мирза Мансур выходили на балкон и играли на таре. Каждый вечер соседи и прохожие собирались на этот импровизированный концерт.
На даче Мансуровых в Шувелянах частыми гостями были представители интеллигенции Баку. В их числе - миллионеры Юсиф Дадашев, Исмаил Нагиев, Мирза Асадуллаев, один из богачей города Даглы Аббас, нотариус Георгий Сомов с супругой, начальник жандармского управления Горчаговский с женой, полицмейстер Талыбханов, Алескер бек, Васид бек и Гусейн бек Ханларовы, Мирза Кязым бек, Абульфаз бек и Мирза Аббас бек Абдиновы, Агабек, Садых бек, Ибрагим бек и Таги бек Сафаралиевы, Абдул Манаф Алекперов (двоюродный брат Мешади Сулеймана), Агагусейн Агарза оглы Мовсумов, из музыкантов: Агабала Ага Саид оглы, Садыхджан, Мирза Гаджи Агабаба оглы, Мирза Фарадж Рзаев, Алескер Абдуллаев, Абдулбаги Зулалов (Бюль-бюльджан), Мешади Дадаш из Карабаха, Абдулгадир Джаббаров, Гурбан Примов, Сеид Шушинский, Джаббар Гаръягды оглы, Кечячи оглы Мухаммед, Мешади Зейнал, Саша Оганезашвили, Ширин Ахундов и многие другие.
Как и все бакинцы, Мансуровы - интернационалисты. В нашем роду отношение к представителям других народов всегда было нормальное. Более того, эти отношения носили дружественный характер. Среди многочисленных друзей Мансуровых было немало русских, грузин, евреев, армян.
Один из них - известный тарист, сын священника из Карабаха Лазарь Тер-Вартанесов. Перебравшись в Баку, он познает секреты мугама у таких мастеров, как тарист Мирза Фарадж, ханэндэ Агабала Ага Саид оглы и Мирза Агакерим Гаджи Зейнал оглы. Особую роль в профессиональном становлении Лазаря сыграл Мешади Сулейман. Именно мой дед познакомил его с Садыхджаном, у которого Лазарь научился многому.
В 1905 г. он начал изучать нотную грамоту, для этого нанял учителя. У него появилась мечта, с которой он поделился в первую очередь с Мешади Сулейманом: «Хочу создать первый профессиональный оркестр народных инструментов и выступать с публичными концертами. А для этого нужны деньги и помещение». «Сколько?», - спросил мой дед. «Для начала 500 рублей хватит», - ответил Лазарь. Мешади Сулейман купил 4 лавки на Балаханской улице, снял перегородки между магазинами и получился большой зал. Здесь 3 месяца репетировал будущий оркестр. Мешади Сулейман заказал афиши, организовал концерт в Театре Тагиева. Был аншлаг. Мешади Мелик бек, уже в преклонном возрасте, тоже пришел на концерт. Лазарь в сопровождении оркестра исполнил мугамы «Чахаргях» и «Шуштэр». Первый концерт первого оркестра прошел успешно.
Мешади Сулейман проявил себя и как меценат. На его деньги и при его непосредственном участии в Баку, впервые на Востоке, был создан первый профессиональный оркестр народных инструментов в составе 25 музыкантов. Коллектив выступал с концертами в театрах и концертных салонах Баку. Выступления оркестра широко освещались в местной прессе.
Как рассказывал мой дед, «однажды Лазарь заболел. Пошел его проведать. За ним ухаживал дальний родственник по имени Давуд. Он мне сообщил, что Лазарь вчера вызвал священника и велел ему после своей смерти все свое имущество завещать Сулейману Мансурову. На вопрос, «почему ему, а не своим родным?», Лазарь ответил: «Он для меня все - и брат, и сват, и вообще - самый близкий человек. Все, чего я достиг, всем я обязан именно Сулейману Мансурову». Священник нехотя все это записал и подтвердил». Мешади Сулейман порвал в клочья это завещание, забрал Лазаря к себе на дачу в Шувеляны. Мешади Мелик бек выделил Лазарю самую лучшую комнату. Он болел тифом. За 2 месяца Мансуровы его выходили, поставили на ноги. Еще на месяц оставили на даче, чтобы Лазарь окончательно поправился. Потом Мешади Сулейман отправил его в город, в свой дом. Спустя некоторое время дашнаки в письме к Лазарю потребовали от него 3 тысячи рублей. Лазарь возмутился: «Я - бедный человек, о чем думают дашнаки? Даже если и были бы у меня такие деньги, все равно бы им не дал». Он послал им такой ответ: «Хватит заниматься подлыми делами. Я - бакинец, и вообще не армянин, а с вами ничего общего не имею». После этого дашнаки стали охотиться за ним. Лазарь решил уехать из Баку. Мешади Мелик бек предложил ему остаться у них: «Никто тебя даже пальцем не тронет». Лазарь поблагодарил его и сказал: «Спасибо, Мешади. И так я в долгу перед вами, девять месяцев, как день и ночь остаюсь у вас. Я уеду отсюда. Мне надо самому зарабатывать на жизнь». «Куда поедешь?», - спросил Мешади Мелик. «В Киев», - сказал Лазарь.
Мешади Мелик дал 1500 рублей Мешади Сулейману и велел сыну: «Поезжай с ним, купи лавку с комнатой, чтобы Лазарь там мог жить». Мешади Сулейман так и сделал. Как говорил дед, «в Киеве я купил Лазарю хороший гастроном с товаром и комнатой. Десять дней остался там, а когда Лазарь меня провожал на вокзале, то не смог сдержать слезы. Я попросил жандармов проводить его домой. Потом дважды - с братом Мансуром, навещали его в Киеве. Каждый раз он радовался нашему приезду, встречал как своих самых близких людей. Впрочем, так оно и есть. Ведь у Лазаря, кроме нас, никого не было. Он всегда говорил:«Я - бакинец; ничего, кроме хорошего, от азербайджанцев, не видел. Я ел хлеб азербайджанцев и не могу переступить через него».
После захвата Баку большевиками, можно сказать, у Мансуровых отняли все состояние. В начале 20-х годов Узеир бек Гаджибеков - в знак уважения, предложил Мешади Сулейман беку должность директора магазина музыкальных инструментов, что находился в Тагиевском пассаже, - при входе, с правой стороны, во втором салоне. Проработав всего 3-4 дня, Мешади Сулейман оттуда ушел. А причиной стало следующее. В магазин зашел клиент и хотел купить тар. Продавцы предлагают ему несколько инструментов, а он все ищет, сам не зная чего. Тогда к нему подходит Мешади Сулейман бек и спрашивает, что именно тот хочет. Покупатель спрашивает: «У вас есть хороший тар?» Мешади Сулейман предлагает ему хороший инструмент. Тот берет, немного играет, опять обращается к Мешади Сулейману: «Может, у вас есть еще лучший?». Дед, ничего не говоря, достает еще один тар. Тот опять берет, немного играет, и опять задает тот же вопрос Мешади Сулейману: «Может, у вас есть еще лучший тар?» Мешади Сулейман, уже не выдержав, отбирает у него инструмент и ударяет ему по башке. Разозлившись, мой дед уходит оттуда и больше не возвращается.
Дело в том что, Мешади Сулейман бек вырос и воспитывался в такой среде, где людей знающих свое дело, уважали и доверяли. И вдруг настало такое время, когда такие люди исчезли, пропали… Вместо них образовался новый тип граждан - беспардонные, безграмотные, невежи, хамы, готовые стучать даже на близкого. Не соглашаясь с такими реалиями жизни, Мешади Сулейман бек решил, что до конца жизни не будет работать на эту систему.
Мешади Сулеймана связывали с Узеиром Гаджибековым хорошие отношения. Мой дед знал Узеир бека, когда тот еще был начинающим музыкантом и посещал мугамные меджлисы Мешади Мелика.
В начале 30-х годов коммунисты, не ладившие тогда с Ираном, решили отыграться на мугаме, поменяв персидские названия на другие. Возмущенный варварством большевиков, Мешади Сулейман ночью приходит к Узеир беку домой и полушутя - полувсерьез говорит: «Хотите менять названия мугамов? Пожалуйста, я нашел замену. Давайте Баяты-Исфахан назовем Баяты - Сталин, а Баяты – Шираз - Баяты-Молотов. Может, лучше Баяты- Ворошилов, чем Баяты – Кюрд? Думаете, что делаете? Разве вы их называли, чтобы сегодня менять? Постыдились бы…».
В 1920 г. в Баку открыли первый Азербайджанский музыкальный техникум, который находился в доме по улице Гимназическая (ныне - ул. Толстого) угол ул. Гоголя, на третьем этаже. Здесь создали комиссию по мугамату. В нее входили знатоки мугамов: таристы - Мирза Фарадж, Мешади Сулейман Мансуров, Ширин Ахундов, Мансур Мансуров, Гурбан Примов; кяманчист Саша Оганезашвили, ханэндэ: Джаббар Гарягды оглы, Агабала Ага Саид оглы, Шекили Алескер Абдуллаев. В этой школе часто проводились концерты.
По рассказам моего отца, Мешади Сулейман часто водил на эти мугамные вечера своих сыновей - Ага Мелика и Ага Бахрама. Он хотел, чтобы его сыновья, как Мансуровы, полюбили народную музыку, услышали бы мугамы в исполнении выдающихся музыкантов. Узеир бек очень хотел видеть среди преподавателей техникума и Мешади Сулеймана: «Твои знания и опыт нужны молодым». Но мой дед снова отклонил его предложение, сказав следующее: «Пусть вместо меня Мансур будет учить молодых. Лично ручаюсь за его знания».
Мне было всего 3 года, когда умер мой дед. Конечно, я ничего не помню. Прошло много лет, теперь я сам уже взрослый мужчина. Но все эти годы хотел понять, каким человеком был мой дед. Прочитал (и не раз!) его воспоминания. Перебрал множество документов различного содержания. Просмотрел много фотографий. Услышал от разных людей воспоминания о нем. Перечитал книги, которые он читал. Но для того, чтобы понять Мешади Сулейман бека, узнать его характер, разгадать ход мыслей деда, проникнуть в его внутренний и духовный мир, - всего этого было мало, всегда что-то не хватало. Видимо, для этого надо быть, по крайней мере, хоть наполовину таким же, как он.
Но одно я понял точно. Его воспоминания, написанные в середине 30-х годов, заканчиваются периодом прихода к власти большевиков. В 1920 г. Мешади Сулейман беку было 48 лет. Я бы сказал, самые лучшие годы, т. к. у мужчин – это период зрелости, осмысления жизни, начало мудрости. Смена режима, приход новой власти, никчемность большевиков, их беспринципность, грубость, хамство оттолкнули от них интеллигенцию. Как достойный представитель бакинской знати, Мешади Сулейман бек не смог примириться с новым режимом. В 48 лет он фактически остановил часы своей жизни. Какой? Той самой жизни, наполненной благородством, любовью к своему делу. Несколько раз Узеир Гаджибеков приглашал его на работу - вначале заведовать магазином музыкальных инструментов, потом - в Консерваторию, преподавать мугам. И вновь - отказ. «Возьми вместо меня брата Мансура - он тоже хорошо знает мугамы», - ответил Мешади Сулейман бек.
Целых 35 лет прожил мой дед при советской власти. Да, срок немалый. Он мог бы сделать многое. Но, столкнувшись с хамством, неуважением к интеллигенции, решил отойти в свой мир и ни от кого не зависеть. Зачем? В нашем роду Мешади Сулейман бек был самым мудрым, вспыльчивым, добрым, щедрым и гордым. Но никогда не был тщеславным. Уважал и себя, и свой род, гордился фамилией и корнями. Именно поэтому, в самые тяжелые годы красного режима, дед решил не работать на них. На все приглашения отвечал отказом, всюду вместо себя отправлял младшего брата Мансура, которого опекал с детства. Сулейман и Мансур, кроме братьев, также были и большими друзьями. Сулейман был старше Мансура на 15 лет и во все зарубежные поездки брал с собой брата.
Единственное, чем занимался мой дед от души в годы красного режима, - это продолжение мугамных меджлисов, начатых еще его отцом Мешади Меликом. В воспоминаниях один из таких вечеров датируется 1925-м годом. Мешади Сулейман бек пишет об участниках вечера, исполненных разделах мугамов. И еще: он учил своих сыновей - Ага Мелика, Ага Бахрама и Ага Надира, игре на таре. Кстати, сам Мешади Сулейман великолепно играл на таре. В проводимых им меджлисах он в обязательном порядке должен был играть. Он профессионально аккомпанировал певцам.
В свое время, еще при Мешади Мелике, Мешади Сулейман с Садыхджаном на пару часто соревновались на меджлисах. Мой отец - Бахрам Мансуров, всегда говорил: «Всему, чему я научился, обязан отцу». Кстати, в Азербайджане, после Садыхджана, никто, кроме Мансуровых, не мог играть на таре только одной левой рукой. После Мешади Сулеймана и Мирза Мансура, только Бахрам Мансуров владел этим приемом игры.
Годы репрессий не тронули Мансуровых. Элита большевиков – Нариманов, Мусабеков, Азизбеков и другие, хорошо знали наш род. Мансуровы никогда не занимались политикой – ни в царское, ни в советское, да и в нынешнее время.
На Балаханской улице была маленькая мастерская, где он ремонтировал инструменты, в частности, тар. А жил Мешади Сулейман с четырьмя детьми в небольшом растворе площадью 15 кв. метров по улице Сураханской, 111 (Первомайская, 111 - ред.).
Как рассказывал Мешади Сулейман, до 1920 г. он с семьей жил на Набережной улице, в 3-этажном доме № 59, находившемся рядом с Девичьей башней. В те времена мало кто имел дома телефон. А моего деда этот диковинный на то время аппарат был, с личным номером 18-65. (Кстати, этот дом и сейчас находится там же.) После прихода к власти большевиков, матросы и солдаты врываются к нему в дом, и приказывают, ничего не трогая, одеться, взять детей и навсегда покинуть дом. По рассказам деда, в доме осталось много ценных вещей.
Оставшись с четырьмя детьми на улице, без жилья и денег, Мешади Сулейман отправляется на дачу в Шувеляны. Через несколько дней, попав на прием к председателю революционного комитета Нариману Нариманову, рассказывает о случившемся. Тот ему говорит что, частная собственность отменена и поэтому ничем не может помочь. Единственно, что сделал Нариман, - предложил Сулейман беку маленький раствор на улице Сураханской, 111. Оставшись без ничего, не имея выбора, Мешади Сулейман вынужден был согласиться. Да, и что говорить, печальный конец. Хотя тот же Нариман Нариманов – и до и после революции – неделями гостил на даче Мансуровых.
Из воспоминаний Мешади Сулеймана:
- Вечерами мы с Нариманом Наримановым долго беседовали. Мой средний сын Бахрам приносил нам чай, ужин. Тогда ему только исполнилось 9 лет. По утрам Нариман отправлялся на работу в управление на своей пирлотке (разновидность фаэтона – «пролётка» - ред.). Однажды он мне сказал: « Спасибо за все, я вами очень доволен. Но не обижайся, хочу переехать на дачу Рза бека Селимханова. Вы здесь для меня создали все условия, благодарю. Но здесь высоко, дышится с трудом. И еще: дача Рза бека ближе к работе».
Среди постоянных гостей Мешади Сулеймана на даче были и Газанфар Мусабеков, Мешади Азизбеков. Мой дед в свое время помогал Мешади Азизбекову материально. В чем заключалась эта помощь?
Дядя Мешади Азизбекова был нефтепромышленником. Когда племянник стал заниматься революционной деятельностью, дядя прекратил ему финансовую помощь. Азизбеков в те годы попросил Мешади Сулеймана помочь ему с деньгами, чтобы семьи бастующих рабочих не умерли с голоду. Дед ему несколько раз помог, но поставил условие: чтобы деньги использовались по назначению, а не на приобретение оружия или антигосударственной деятельности. Мешади Сулейман лично контролировал, чтобы деньги достались семьям бастующих рабочих. Но это не значит, что мой дед симпатизировал большевикам. Он любил свой народ и не хотел, чтобы кто-то голодал. Если бы он знал, что все так обернется, мне кажется, поступил бы иначе. Это еще раз подчеркивает его интеллигентность и порядочность как дворянина.
В середине 30-х годов, по решению местных властей, у Мешади Сулеймана отняли и дачу, площадью более 2 гектаров. Здесь большевики вначале создали МТС, затем - разные сельские организации. В конце 40-х годов дача стала пионерлагерем объединения «Азизбековнефть». С 1990 г., после развала Советского Союза, один из «новых азербайджанцев» незаконно приватизировал дачу Мансуровых под частную собственность.
В 2002 году я как-то поехал в Шувеляны посмотреть на дачу предков. Очень много был наслышан о ней, немало воспоминаний осталось в памяти из рассказов отца. Но одно дело - видеть на снимках, другое - воочию. Когда со старейшиной деревни, 80-летним Абульфаз киши постучались в дверь, ее долго никто не открывал. Спустя некоторое время за воротами услышали лай овчарки. Женщина, одной рукой придерживая собаку за поводок, приоткрыла дверь. Увидев меня, она сразу закричала: «Мы не продаем эту дачу!». Я опешил от ее откровенного хамства. Абульфаз киши сказал ей: «Разве вам не стыдно, не узнаете этого человека? Он не покупать, а всего лишь проведать родные места пришел». Она еще громче и сердито начала говорить: «Я узнала вас. Знаем, что это дача Мансуровых. Ну и что, у нас тоже много - чего было. У нас тоже большевики все отняли. А сейчас это дача наша и мы не собираемся ее продавать». Аксакал вновь пристыдил ее: «Как вам не совестно! Он не покупатель. Так это же имение его предков, оно более 150 лет принадлежало Мансуровым. Все в Шувелянах знают об этом. А вы его даже через порог дома не пускаете». Я сказал ей, что пришел по велению сердца, чтобы своими глазами увидеть место, где жили мои предки, чтобы еще раз вспомнить их. Думаю, их дух тоже был бы рад моему визиту. А потом уйти с миром. И вообще не думал даже о покупке этой дачи. Откуда у меня столько денег? Деньги - у вас, поэтому вы, непонятно как, купили наше имение». Абульфаз киши перебил меня: «Дочка, я бы на твоем месте пустил бы такого уважаемого человека домой, накрыл бы стол и с уважением отнесся бы к нему. Ведь он от вас ничего не требует». Ее ответ был очень громким и коротким: «Я его не впущу и дачу не продам!». Она со злостью захлопнула дверь.
Вижу таких людей и вспоминаю рассказы Мешади Сулейман бека. В свое время большевики его по-хамски выдворили из собственного дома… Прошли десятилетия, но практически ничего не изменилось. Сегодня все происходит по тому же сценарию, только время другое - прошло уже 80 лет…
Многие богачи того времени, не выдержав нищеты при красном режиме, скончались от сердечного приступа или сходили с ума. Я поражался его стойкости и гордости, тому, как он выдержал такой удар. Несмотря на все эти трудности, он все-таки вырастил детей. Старший сын - Ага Мелик, умер в 1926 г., в возрасте 16 лет от воспалений легких - он простудился в школе. Не имея средств на лечение сына, Мешади Сулейман ничего не смог сделать.
Мешади Сулейман по натуре и характеру был очень добрым и щедрым, делился последним куском хлеба, не оставлял в беде друзей и близких. Таких примеров много, и о них мне часто рассказывал отец.
Из воспоминаний Бахрама Мансурова:
- В годы второй мировой войны я, как тарист, в составе концертных бригад постоянно выступал перед ранеными военнослужащими в госпиталях. Мой младший брат Надир тогда был на фронте. Жили вместе с отцом. Как-то зимой я купил отцу новое пальто. К моему удивлению, через несколько дней Мешади Сулейман приходит домой, съежившись от холода. На вопрос, «Мешади, а где твое пальто?», он ответил: «Встретил одного знакомого на улице, он трясся от холода. Решил отдать ему пальто, зная, что ты мне купишь еще одно. Постоянно давал отцу деньги на карманные расходы. И всегда Мешади Сулейман приходил домой без денег. Я спрашивал у него, «на что потратил все деньги?», он говорил, что «раздал бедным, чтобы купили хлеб своим детям».
Это - отличительная черта нашего рода. Мансуровы всегда стараются помочь и помогают неимущим, протягивают им руку в трудную минуту. Мешади Сулейман был одним из ярких представителей нашего рода.
Из воспоминаний писателя Гылмана Илькина:
- «Мешади Сулеймана я застал уже в старом возрасте. Тогда я был молод, учился в техникуме и дружил с Энвером – сыном Мирза Мансура. Мы часто прогуливались по Балаханской улице, где находилась мастерская по ремонту музыкальных инструментов, там работал Мешади Сулейман. В народе эту мастерскую еще называли и “малой филармонией”.
Сюда каждый день приходили известные певцы и музыканты, интеллигенция города, знающая Мешади Сулеймана еще со старых времен. Я лично видел там Гусейнгулу Сарабского, Гурбана Примова, Гусейнагу Гаджибабабекова и могоих других.
Нам, молодым, было интересно видеть этих известных людей воочию. Здесь всегда была слышна музыка. Я и мои друзья не раз видели, как они поют, играют, смеются от души. Там всегда было уютно, хотя места не хватало для многих гостей. Помню, как Мешади Сулейман радовался гостям, всегда угощал их чаем. Глядя сейчас на его прежние снимки в молодости, я просто поражаюсь, как может так внешне измениться человек. Ведь он жил другой жизнью...
После того, как советская власть отняла у Мансуровых все, Мешади Сулейман не пал духом, сохранив в себе самое главное достоинство – человечность. Его манеры, отношение к людям, святая любовь к музыке выдавали в нем аристократа.
Сегодня в Ичери Шехере почти не осталось таких семей, как Мансуровы. Ведь этот благородный род – живая история Баку, в частности, Ичери шехера. Мне уже 93 года, многое перевидал в жизни. Хотелось бы, что все ныне живущие в Крепости были бы похожими на Мансуровых».
Мешади Сулейман бек Мансуров скончался 19-го апреля 1955 г. от сердечной недостаточности, в возрасте 83-х лет и похоронен на Старом кладбище в Ясамале.
Эльдар Мансуров. "Мансуровы. История рода." Баку, 2006 |
