С этой пожелтевшей фотографии, изрядно истрепанной временем,
смотрят благородные женщины и величавый мужчина. Они
совершенно безмятежны и еще совсем не знают о крутых
поворотах, уготованных им судьбой. Но иных уж нет, а те
далече… Когда-то Дмитрий Иванович Волков – купец I гильдии,
почетный гражданин города Талдома – был владельцем прекрасного
особняка в центре города, где сегодня располагается музей.
Дмитрий Иванович родился в 1862 году в Талдоме в крестьянской
семье, где устои и порядки были строго страрообрядческими.
Едва минуло Дмитрию пять лет, как отец взялся за обучение
малолетнего сына. После курса азбуки, Дмитрию для изучения
были предложены Псалтирь, Жития святых и Евангелие.
Воспитание, данное мальчику в родительском доме, настолько
повлияло на детскую душу, что Дмитрий, едва ему исполнилось 14
лет, покинул родной Талдом и отправился пешком в Москву, чтобы
поступить в монастырь. Дошел боголюбивый отрок до центра
Москвы, а в Китай-городе его догнал отец и, несмотря на
уговоры, вернул сына домой. Так закончился первый порыв души
служению Богу…
Достигнув 18-летнего возраста, Дмитрий сам лично поехал в
деревню Стариково и посватался к девице Марии Шлихуновой. На
следующий день, 2 января 1881 года, в талдомской церкви
состоялось венчание. Несмотря на столь короткий срок их
знакомства, Мария Игнатьевна стала для супруга настоящим
другом и духовно близким человеком, с которым он всегда делил
свои радость и горе.
Благодаря личным трудам и трудам своей жены, Дмитрий Иванович
основал собственное дело по торговле обувью и кожевенными
изделиями. На средства от реализации товара, был построен
прекрасный дом в модном тогда стиле ар-нуво с балконами и
потолками конструкции Монье. Торговое дело было лишь средством
обеспечить свою семью, сам же Дмитрий Иванович был целиком
погружен в вопросы религии, философии, политики и искусства.
Он – страстный любитель литературы – когда прочитал поэзию
Омара Хайяма, начал изучать персидский язык, чтобы читать
«Рубайят» в оригинале. А, между прочим, это было уже на
седьмом десятке лет. Но это было после… А тогда, в начале
прошлого столетия, в затейливом доме в центре Талдома, под
книги была отведена отдельная комната, где хранились и
перечитывались произведения классиков, религиозная литература,
альбомы по искусству. Особое место занимали книги и учебники
по астрономии, которой увлекалась вся семья, а на балконе дома
стоял телескоп, и в ясные летние ночи все члены семьи могли
наблюдать за созвездиями, названия которых они знали наизусть.
Дмитрий Волков был крупным земским деятелем, защищавшим
интересы крестьян. Волков принимал деятельное участие в
благоустройстве родного города: он выделял средства на
строительство и содержание школы, больницы, торговых рядов и
пожарной каланчи. Кроме того, из семейных средств жертвовались
крупные суммы на храм Архангела Михаила в Талдоме и на церковь
Александра Невского в селе Великий Двор. А когда началась
Первая мировая война, Дмитрий Иванович отдал под лазарет новый
дом, который он строил для своих детей.
Волков был участником в юбилейном рауте земства по случаю
исполнившегося 50-летия. Торжества проходили на Михайловской
площади в Петербурге. Обходя делегации, император Николай II
подошел к Дмитрию Ивановичу и поинтересовался, из какого он
земства. Услышав, что Волков состоит гласным в Калязинском
уезде более 20 лет, император сказал: «Спасибо. Желаю Вам
столько же лет потрудиться для общественной пользы».
Совсем скоро, в феврале семнадцатого, под свист и крики толпы
портреты последнего российского императора полетят в грязно-
коричневые сугробы… Семья Волковых была вынуждена покинуть
родной Талдом и скитаться по московским коммуналкам. Мария
Игнатьевна, потеряв дом, в строительство которого было вложено
столько ее сил, потеряв дело, которому она отдала значительную
часть своей жизни, просто не выдержала и умерла от
кровоизлияния в мозг в 1920 году. А Дмитрий Иванович, как
истинный христианин, говорил: «Что Бог дал, то Бог и взял». И,
несмотря на то, что все жили в страхе ожидания расправы, а в
тридцатые годы последовала ссылка в Калинин, он не терял
интереса к жизни и считал ее стоящей штукой. Он умер в декабре
1941 года и похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве в
одной могиле со своей супругой.
Удивительна судьба детей Волковых. Старшая дочь
Зинаида в 1912 году вышла замуж за военного Козловского, но,
несмотря на то, что в семье родилась дочь Надежда, брак вскоре
распался. А в 1914 году музыкант Вячеслав Ресслер сделал
Зинаиде предложение. Их внучка, Марианна, была ученицей
Ростроповича.
Младшая дочь Мария, любимица всей семьи, родилась в
Талдоме в 1906 году. Еще до революции она – ученица пансиона
Арсеньевой, что на Пречистенке. В ее классе училась Додя
Мещерская, дочери московских профессоров Марианна Хорошко и
Кира Постникова, а также внучка самой владелицы пансиона.
Тогда же Маша брала уроки музыки у сестер Гнесиных. После
революции она покинула родной Талдом и уехала в Москву, где
жила вместе с родителями. В 1932 году она вышла замуж за
военного Евгения Россова, который погиб в сорок втором. Узнав
о смерти мужа, Мария Дмитриевна сильно заболела, тем более,
годом раньше умер ее отец. Она осталась верна мужу и остаток
жизни она провела в одиночестве. А остаток этот было очень и
очень долгий – она умерла в 2000 году. До самой смерти она,
как и отец, не теряла интереса к жизни. Участвовала в
художественно-публицистическом конкурсе газеты «На Пресне» и
ее очерк о художнике Лебедеве-Шуйском занял второе место. На
Пресне Мария Дмитриевна прожила немало. Жила на Никитской,
затем в Леонтьевском переулке, потом переехала на
Мантулинскую. А последние годы жила на Малой Грузинской.
Здесь, в ее квартире, стопками лежали пожелтевшие письма и
листочки с воспоминаниями, аккуратно сложенные в папки и
конверты, а с фотографий, висевших на стенах, грустно смотрели
ее родные: мама, папа, родная сестра и, конечно же, любимый
муж. Старинная мебель молчаливо напоминала о былом положении.
После смерти Марии Дмитриевны все эти вещи попали в Талдомский
музей и здесь встали на свои места. Особое место заняло
старинное пианино с изящными канделябрами. Немецкий инструмент
помнит тепло рук своей хозяйки, и, кажется, вот-вот откроется
крышка, пальцы побегут по клавишам, и польется чей-то до боли
знакомый голос: «Я помню вальса звук прелестный…» |
