Из частного собрания Бочаровых.
На пряжке ККГ - Коломенская классическая гимназия. Что интересно, в
литературе не встречается сочетание ККГ при упоминании Коломенских
гимназий, говорят либо о женской, либо о мужской, но не о ККГ. Тем
не менее такая аббревиатура научно доказана, к тому же в моей
коллекции есть настоящая пряжка с буквами ККГ, что в очередной раз
доказывает существование Коломенской классической гимназии
(подразумеваем мужскую, женщины не носили пряжек).
Имя героя установили, не так много награждённых крестом в 14 лет в
Коломне - Пробатов Александр Николаевич (1900; Тамбовская губ. —
1972; Калининград), российский ученый, ихтиолог, педагог. Из семьи
потомственных священников, старший сын пресвитера Николая
(Пробатова), расстрелянного большевиками в 1918 г. (был свидетелем
казни отца), причисленного к лику святых Новомучеников и
Исповедников Российских (2000). Добровольцем принимал участие в
Первой мировой войне (Восточно-Прусская операция 1914), награжден
Георгиевским крестом, учился в кадетском корпусе, воевал на Дону в
составе белоказачьего войска. Окончил сельскохозяйственную академию
им. К. А. Тимирязева (1924). Доктор биологических наук, профессор
(1934). Руководитель Амурской экспедиции (с 1929); заведующий
кафедрой зоологии позвоночных (1934–1937) Пермского
государственного университета; заместитель начальника Карской
экспедиции (1945–1946); директор Сахалинского филиала ТИНРО (1947–
1952); профессор биолого-почвенного факультета Ростовского
государственного университета, ихтиологического факультета МТИРПиХ
(1952–1958); профессор, заведующий кафедрой ихтиологии и сырьевой
базы КТИРПиХ (1962–1969). Руководил рядом научно-исследовательских
океанических экспедиций, по итогам которых опубликовал десятки
научных работ, статей, научно-популярных изданий; материалы
экспедиций пополнили уникальными экспонатами ихтиологический музей
КТИРПиХ. Внес большой вклад в изучение сырьевой базы
рыбопромысловых районов Атлантического океана. Награжден орденом
Ленина (1952). Его именем названо НИС ТИНРО "Профессор Пробатов".
Ниже представлена статья Нисона Ватника о профессоре Пробатове,
читайте, очень интересно.
Нисон Ватник
КОЛОМЕНСКИЙ ГИМНАЗИСТ — БУДУЩИЙ УЧЁНЫЙ
Имя этого человека мало известно коломенцам. Между тем Александр
Николаевич Пробатов — выдающийся ихтиолог, чей жизненный путь
является яркой иллюстрацией героической и трагической истории Рос-
сии XX века. Перипетии его не могут не удивлять неожиданностью и
обнаруживают в нём натуру сильную, целеустремлённую, страстную.
Особость Пробатова точно подметил писатель Феликс Светов, близко
знавший учёного: «Это один из самых интересных и сложных людей,
которых мне до- велось встретить». И действительно, только
неординарная личность смогла выстроить свою судьбу скорее вопреки,
чем благодаря обстоятельствам: выжить в Первую мировую и
Гражданскую, будучи сыном расстрелянного в 1918 году священника,
получить образование в знаменитой Тимирязевской академии, а затем
посвятить почти полвека изучению ресурсов Мирового океана, заслужив
в итоге уважение научного сообщества и признание государства.
Впервые имя Александра Пробатова мне встретилось двадцать лет назад
в дипломном сочинении выпускника исторического факультета
Коломенского педагогического института А. Бирюкова (ныне Алексей
Михайлович — доцент Государственного социально-гуманитарного
университета — ГСГУ). В этой работе, основанной на архивных
документах, автор рассматривал историю Коломенской мужской
гимназии, а Пробатова упоминал, рассказывая о добро- вольном уходе
нескольких гимназистов в действующую армию осенью 1914 года, т. е.
в самом начале Первой мировой войны. Вновь эта фамилия попалась в
архиве, когда в 2004 году я подбирал мате- риалы о социальном
поведении учащихся Центральной России в 1914–1917 годах и их
позднейших судьбах. Новые (и результативные!) направления поиска
обозначились, когда познакомился с дочерью Александра Пробатова
Натальей Александровной и Николаем Дмитриевичем Никольским —
внучатым племянником. Так на рабочем столе появились книги Михаила
Пробатова (сына А.Н.) и Феликса Светова (брата Иды Григорьевны —
жены А.Н.), мемуары учёных-коллег А. Н. Пробатова,
энциклопедические и периодические издания: географические,
отраслевые, православные, а также выписки из документов
Центрального государственного архива Москвы и архивов Южного
федерального и Калининградского государственного технического
университетов. Тем не менее не всё удалось выяснить в полной мере,
и поэтому представляемый читателю краткий очерк, скорее, есть
карандашный набросок, некая совокупность штрихов, чем полноценный
исторический портрет с присущим ему многоцветьем деталей и
погружением в психологию персонажа. Александр Николаевич Пробатов
родился 2 июня 1900 года в селе Те- мирево Тамбовской губернии
(ныне это — Пителинский район Рязанской области). Он был старшим
ребёнком в семье местного священника Ни- колая Александровича
Пробатова и его супруги Варвары Александровны (в девичестве
Алгебраистовой). В 1906 году семья переехала в село Агломазово
Шацкого уезда Тамбовской губернии (ныне — Сасовский район Рязанской
области). Здесь в 1913 году семейство прибавилось двойней: родились
Сергей и Мария. В Агломазове о. Николай проповедовал в
Богоявленском храме, руководил церковным хором, преподавал в
построенной его заботами церковно-приходской школе. По сословному
обычаю, духовное служение являлось наследственным. Но в XIX веке
эта традиция была нарушена. У детей «лиц духовного звания» стало
популярным получать светское среднее и высшее образование. Как
следствие, «поповичи пошли в науку». Вот и сын о. Николая не
повторил путь родителя, окончившего Касимовское духовное училище и
Тамбовскую духовную семинарию, а предпочёл классическую мужскую
гимназию Министерства народного просвещения. На первый взгляд,
выбрать место учёбы было несложно — ближайшие гимназии находились в
Рязани и Пензе, куда по железной дороге от станции Сасово
(ближайшей к Агломазово, примерно в 20 верстах) можно добраться за
несколько часов. Но дело в том, что для небогатых сельских
священников восьмилетнее содержание ученика вне дома было весьма
обременительным. Требовалось оплатить учёбу, форму, учебники,
канцелярские принадлежности, питание, квартиру и пр. Правда,
семейные расходы значительно уменьшались, если сын проживал у
родственников или знакомых. Старший брат о. Николая, Василий
Александрович Про- батов, трудился законоучителем в Коломне,
совершая, кроме того, по воскресеньям службы в городских храмах. К
нему-то и отправился постигать науку юный племянник. Протоиерей
Василий Пробатов был известен своей образованностью и широким
кругозором. Окончив, как и брат, Касимовское духовное училище и
Тамбовскую семинарию, он продолжил учёбу в Московской духовной
академии (1887–1891 гг.). О высоком качестве подготовки в стенах
старейшей в России академии можно судить по даже краткому перечню
именитых профессоров того времени. Это автор двухтомного труда
«История русской церкви» Евгений Евстигнеевич Голубинский,
известный гебраист и библеист Павел Иванович Горский-Платонов,
признанный специалист по истории церкви Николай Фёдорович Каптерев,
выдающийся историк Василий Осипович Ключевский, духовный писатель и
богослов Митрофан Дмитриевич Муретов, историк русского раскола и
публицист Николай Иванович Субботин. Фундаментальные богословские и
обще- гуманитарные познания студента Пробатова заметили, и после
окончания обучения он некоторое время работал секретарём у Фёдора
Дмитриевича Самарина — видного общественного и церковного деятеля,
публициста, активного поборника земского школьного образования. Но
молодого человека больше привлекало церковное служение. Поэтому в
августе 1893 года он прошёл рукоположение и стал законоучителем
Коломенской мужской, а позднее — и женской гимназии. Наш город
вошёл в жизнь тамбовского уроженца не случайно — здесь проживала
семья его молодой супруги Анны, дочери коломенского священника
Николая Вележева. По свидетельству Н. Д. Никольского, биографа о.
Василия, таланты Василия Александровича были многогранны. Он
профессионально занимался переводами религиозно-философских книг, а
на склоне лет выполнил стихотворные переложения всех 150 псалмов,
всех четырёх Евангелий, многих молитв и песнопений. На семейных
праздниках он постоянно радовал близких стихотворными
поздравлениями. А об его успехах на педагогическом поприще
свидетельствует большое уважение и признательность учеников, не
забывавших Учителя вплоть до кон- чины в 90-летнем возрасте (1956
г.). Имея от природы сильный голос, свой певческий дар он являл не
только во время богослужений, но и в светской жизни, с
удовольствием исполняя русские и украинские народные песни. Попутно
заметим, любителем пения был и Александр Николаевич. В
подтверждение привёдем свидетельство академика Никиты Николаевича
Моисеева, коллеги по Ростовскому университету: «Часто бывали у
Пробатовых, особенно, когда он приглашал петь русские песни…
Слушать, как пел Пробатов, я очень любил. У них очень неплохо
получалось пение в два голоса с И. И. Воровичем (известным
математиком, позднее академиком РАН. — Н. В.), у которого был
тонкий слух несостоявшегося музыканта». Мы намеренно столь подробно
остановились на биографии о. Василия. Ведь напряжённая учёба юного
Александра в Коломенской гимназии не предполагала частые и
продолжительные посещения родительского дома —только на время
рождественских, пасхальных и летних вакаций (каникул). Поэтому
неудивительно, что основные заботы о племяннике — и бытовые, и
воспитательные — легли на плечи семьи коломенских Пробатовых, хотя
подросток жил на съёмной квартире. Если учесть огромное значение
детских и юношеских впечатлений в формировании личности человека,
то можно с уверенностью говорить о серьёзном влиянии Василия
Александровича на становление взглядов и характера подростка. И
речь не только о примере энциклопедических знаний законоучителя, но
и «органическом неприятии» им льстивости, умении твёрдо отстаивать
своё достоинство, высказывать собственное мнение и быть независимым
от фигур, «власть предержащих». Эти качества характера о. Василия
(за- метим, далеко не безопасные для любой карьеры) ярко проявились
в его конфликте с гимназическим начальством, который развернулся на
виду всего города (и, разумеется, Александра). К сожалению,
завершилось всё не в пользу протоиерея — он был уволен из обеих
гимназий (правда, в конце 1913 года получил место смотрителя
Коломенского духовного училища, находящегося в подчинении
Московской епархии). Примечательно, что позиция большинства
коломенских учащихся и преподавателей оказалась противоположна
официальной, что они демонстративно и выразили, преподнеся
опальному учителю «прощальный адрес» от имени педагогов женской
гимназии. Как протекала учёба гимназиста Пробатова, архив ответа не
даёт. Отдельный фонд Коломенской мужской гимназии отсутствует.
Поэтому детальная реконструкция течения первых школьных лет: даты
поступления (вероятно, август 1908 года), текущих и экзаменационных
оценок, поведения и др. — пока объективно затруднена. Однако
блестящая административная, научная и преподавательская карьера
Александра Николаевича позволяет сделать вывод об основательности
полученных в гимназии знаний и свидетельствует о стремлении и
умении их постоянно добывать и совершенствовать. 1914 год изменил
привычный, не менявшийся годами уклад ученической жизни. Начавшаяся
в августе «германская» война вызвала в русском обществе взрыв
патриотических настроений. Свою лепту в поддержание победного духа
вносили и газеты, которые постоянно рассказывали о под- вигах лихих
разведчиков-казаков и героизме русских солдат и офицеров. Всё это
решающим образом повлияло на поведение учащихся. Подростки бежали
на фронт, «по разрешению родителей» записывались добровольцами в
действующую армию. Не стала исключением и Коломна. Перемены в её
облике красочно описывает писатель И. С. Соколов-Микитов в рассказе
«Гимназистки». «Война вдруг изменила, преобразила город,
всколыхнула привычное бытьё-житиё... По бульвару и Пушкинской нынче
гуляли новоиспечённые прапорщики в ремнях и новеньких погонах;
проходили, семеня ножками, сёстры милосердия в чёрных монашьих
косынках. Первое время всё это… казалось занимательным и модным.
Гимназистки сходили с ума, мечтая о косынках милосердных сестёр;
гимназисты готовились добровольцами на фронт». Из донесения А. Ф.
Лебедева, директора Коломенской гимназии, известно, что трое
гимназистов-добровольцев в октябре 1914 года отправились на «театр
военных действий». Об Александре Пробатове в документе сказано
следующее: он «поддерживал сообщение во время боёв между отдельными
частями действующей армии, был контужен и как оказавший
существенные услуги делу борьбы с врагом был награждён орденом
Святого Георгия Победоносца; в марте (1915 г. — Н. В.) Пробатов
возвратился из армии на Родину». Подробности этих событий в
автобиографической повести «Я — беглый» приводит Михаил Пробатов.
Процитируем важный для нас её фрагмент: «Всего о моём отце не
расскажешь… Он был ровесник века, 1900 года рождения. В 1914 году
сбежал из дома на фронт. В августе, когда наши были окружены в
Восточной Пруссии, он был вестовым командира пехотного полка. Он
стоял под огнём рядом с полковником на КП. Закричали: “Ложись!” —
все бросились на землю. Снаряд взорвался, штаб осыпало комьями
грунта и камнями. Все встали, а отец продолжал лежать, закрыв
голову руками. — Эх, взял я грех на душу, — сказал полковник. —
Мальчишку надо было отправить домой… Неожиданно отец встал, поискал
фуражку, выколотил её о колено и взял под козырёк: — Никак нет,
Ваше Превосходительство! Я здоров и могу исполнять службу. — Что ж
ты не встал? — облегчённо смеясь, спросил полковник. — Виноват,
испугался, Ваше Превосходительство. Полковник тут же достал из
шкатулки Георгиевский крест и приколол отцу на гимнастёрку. Этот
крест я часто разглядывал в детстве». Как видим, М. Пробатов и
директор гимназии расходятся в обстоятельствах появления Александра
Пробатова на фронте. Спустя столетие сложно установить, в какой
воинской части и как долго находился молодой воин. Неясно также,
когда и кто (если не было побега!) разрешил ему записаться
добровольцем в армию. По всей вероятности, это успел сделать отец
до начала служения в походной церкви Марии Магдалины 1-го
Бахмутского полка. Его поступок оценим особо. Решив в 1914 году
духовно помочь воинам, священник оставил в селе жену-инвалида с
двумя годовалыми детьми. Но, возможно, разрешение оформили мать или
о. Василий. В любом случае решительность и храбрость 14-летнего
гимназиста сегодня вызывают понимание и восхищение. В этой связи
почётным выглядит упоминание его имени (с описанием участия в
боевых действиях) в статье «Прощайте, дорогие родители, я еду
оборонять Россию», опубликованной в № 8 журнала «Родина» за 2013
год. Из романа Ф. Светова «Опыт биографии» следует, что полученная
контузия не прошла бесследно, и юноша оказался на излечении в
госпитале. Столь необычный раненый солдатик не остался
незамеченным. Светов пишет, что «В госпитале ему приносила конфеты
императрица Александра Фёдоровна». Последующие два года жизни
Александра Пробатова удалось восстановить лишь фрагментарно. Итак,
возвратившись в марте 1915 года в Коломну, он продолжил учёбу. Но
столь быстрое и героическое взросление обусловило желание оставить
гимназию и получить военное образование. Он поступил в кадетский
корпус в Петрограде (в какой из действовавших четырёх — не
выяснено). Завершить учёбу не удалось — грянули революционные
события октября 1917 года, кадетские корпуса были упразднены, и
юноше пришлось возвратиться в Агломазово. Здесь уместно привести
литературную версию событий жизни А. Пробатова 1914–1917 годов,
которую излагает Ф. Светов устами Веры — персонажа своего романа
«Отверзи ми двери». Приведём интересующую нас сюжетную линию, в
элементах совпадающую с исторической («пробатовской»). Отец Веры,
выходец из семьи тамбовского священника села Темирево, сбежал на
фронт, где отличился и был награждён Георгием. В столичном лазарете
на него обратила внимание «государыня Александра Феодоровна»,
которая приказала определить юношу в кадетский корпус. Таким
образом он — «сын сельского попика» — попал в Первый московский
Императрицы Екатерины II кадетский корпус. В октябре 1917 года ему
пришлось пережить осаду корпуса большевиками. Передавая рас-
сказанное её отцом перед смертью, Вера описывает, как «детки лучших
русских фамилий… той глухой осенью закрылись в Лефортове со своими
винтовочками» против пушек. Спас их добрый «дядька из солдат»,
который вывел десяток оставшихся кадетов «каким-то ему только и
ведомым ходом, погоны с них содрал, кого смог переодел» и помог
покинуть город (любопытно, что в романе приведён даже маршрут
движения беглецов по московским улицам). Приведённая версия для нас
важна, во-первых, как свидетельство впечатления, которое произвели
на Ф. Светова долгие беседы с А. Н. Пробатовым (по словам писателя,
«рассказчик он великолепный, язык его настоящий, сочный — он знает
ему цену»). А во-вторых, обозначением «московского следа» в судьбе
кадета Пробатова (что не подтверждено ни документами, ни
воспоминаниями и, скорее всего, является художественным вымыслом).
Как известно, социальные противоречия, копившиеся десятилетиями,
вылились в России в кровопролитную Гражданскую войну 1918–1922 гг.
В числе многих её жертв — отец Александра Пробатова, Николай
Александрович, расстрелянный 11 декабря 1918 года при подавлении
красногвардейским отрядом выступления местных крестьян, недовольных
мобилизацией в Красную Армию. В вину о. Николаю вменили
напутственный молебен крестьянам, решившим разогнать новую власть в
уездном Шацке, после которого священник произнёс: «Благословляю вас
на борьбу с гонителями Церкви Христовой». Предупреждённый о
приближении красногвардейцев, священник отослал жену с младшими
детьми в соседнее село Калиновец, где в церкви служил брат жены.
Александр же остался с отцом и сам оказался на шаг от смерти. В
передаче Ф. Светова, местные мужички буквально вымолили его на
месте расстрела бунтарей на берегу реки Цны: «Мальчишка, щенок,
никогда ни в чём не замешан…» (Об о. Николае Пробатове,
причисленном к лику Святых новомучеников и исповедников российских,
повествует очерк церковного историка игумена Дамаскина
(Орловского).) Похоронив отца в одной могиле с другими жертвами,
Александр покидает Агломазово. По словам М. Пробатова, он «бежал на
Дон и воевал с красными в составе казачьих войск генерала
Мамонтова» (речь, видимо, идёт о 4-м Донском казачьем корпусе).
Конечно, уход 18-летнего Александра в Белую армию отчасти объясним
его семейной трагедией, но надо иметь в виду, что приметой времени
было активное участие молодёжи (крестьянской, рабочей, учащейся,
студенческой) в Гражданской войне, причём с обеих сторон. Поэтому
для достоверности исторической картины гражданского противостояния
той эпохи логично дополнить хорошо известные литературные и
кинематографические образы комсомольцев-добровольцев и молодых
красных героев (например, Аркадия Голикова (Гайдара), Виталия
Бонивура и др.) теми юношами, кто находился «по ту сторону» и
сражался за свою «белую идею». Молодые офицеры, юнкера, кадеты,
студенты и гимназисты входили в состав Алексеевского партизанского
полка, сформированного в Добровольческой армии в первые месяцы 1918
года. Именно такую молодёжь упоминает Б. Пастернак в романе «Доктор
Живаго», описывая идущих в атаку на партизан цепи «белых»: «Это
были мальчики и юноши из невоенных слоёв столичного общества и люди
более пожилые, мобилизованные из запаса. Но тон задавали первые,
молодёжь, студенты — первокурсники и гимназисты, восьмиклассники,
недавно записавшиеся в добровольцы… Служение долгу, как они его
понимали, одушевляло их восторженным молодечеством, ненужным,
вызывающим… Пули партизан почти поголовно выкашивали их».
Достоверно неизвестно, в каком звании, где и как служил бывший
кадет, хотя тот же М. Пробатов называет своего отца
«белогвардейским офицером». При анализе описанного им уверенного
поведения отца в критической ситуации — в защите в конце 1940-х
годов посёлка рыб- завода на Сахалине от нападения сбежавших
заключённых и стоическом отношении к полученному тогда ранению,
складывается убеждение, что Александр Николаевич обладал немалым
боевым опытом, и явно не рядового воина. О том же косвенно
свидетельствует его, уже взрослого, презрительное отношение к
штатному пистолету «ТТ» («оружие очень плохое, ненадёжное»),
которое характерно для всех привыкших обращаться с безотказными
револьверами или винтовками. И ещё немаловажная деталь. Видимо,
военная служба (как и гимнастическая подготовка в кадетском
училище) оказалась полезной для физического развития юноши. Не
случайно М. Пробатов, сам активно занимавшийся боксом, с гордостью
вспоминал, «что ни разу не видел человека, с которым… отец не мог
бы справиться вручную», и, даже будучи в возрасте за 60 лет, тот
«легко руками завязывал стальную монтировку». Поражение Белой армии
в Гражданской войне не сделало Александра Пробатова изгнанником. О
причинах такого выбора сейчас можно только догадываться. Возможно,
повлияли мысли о судьбе больной матери, сестре и брате. По
свидетельству же Н. Д. Никольского, офицеры-сослуживцы убедили
Александра, что дело «белых» безнадёжно, и посоветовали юноше не
отступать с ними к Дону. В итоге он остался на Родине. Утаив
«опасные» эпизоды биографии, в апреле 1924 года сумел окончить
рыбохозяйственное отделение Сельскохозяйственной академии им. К. А.
Тимирязева. Неизвестно, что содержится в документах, поданных при
поступлении в Петровскую сельскохозяйственную академию (так до 1923
года называлась «Тимирязевка»), но в автобиографии, составленной
спустя тридцать лет, при устройстве в Ростовский университет,
Александр Николаевич указал и социальное происхождение — «из
духовного сословия», и судьбу отца-священника — «репрессирован в
1918 г.», и сроки на- хождения в «Тимирязевке» — 1918–1924 гг.
(явно избыточные — видимо, чтобы скрыть службу у Мамонтова). Во
время учёбы Пробатов обеспечивал себя сам, работая заведующим
прокатным пунктом сельхозинвентаря, помощником агронома. Всё это
уже тогда выдаёт в нём человека незаурядного, волевого, уверенного
в себе, что подтвердилось дальнейшей жизнью. Пережитое неизбежно
наложило отпечаток на его характер. Предоставим слово Феликсу
Светову. «Я очень любил Александра Николаевича, порой он был мне
отцом, во всяком случае, старшим братом, меня восхищала в нём
истинность характера нелёгкого, иногда неконтролируемого... Меня
поражала натура — сильная, способная к глубокой, даже изощрённой
тонкости и деликатности, безо всяких видимых переходов становящаяся
безудержно грубой, одним махом обрубающая самые близкие контакты, с
темнотой и жутью, поднимавшейся со дна души». Интересную деталь в
предпочтениях отца подмечает М. Пробатов: тот с удовольствием
вспоминал «всю деревенскую работу» и даже с бригадой плотников
рубил баню в посёлке рыбзавода. Последующие почти полвека
деятельности А. Н. Пробатова реконструированы по сведениям из
мемуаров, «Энциклопедии Сахалинской области», архивных данных и
обзоров по истории вузов, где преподавал учёный. С конца 1920-х
годов он в качестве научного сотрудника Тихоокеанского института
рыбного хозяйства (Владивосток) руководил ихтиологическими
экспедициями на реке Амур, в Беринговом и Охотском морях. Позднее —
работал в Архангельске, преподавал в вузах Перми и Краснодара, где
получил звание профессора и степень доктора биологических наук. В
качестве заведующего кафедрой зоологии позвоночных в Пермском
университете он много сделал для формирования местной школы
ихтиологов. С пермским периодом жизни Александра Николаевича связан
примечательный факт: по словам Н. А. Пробатовой, когда в
университет приехал выдающийся зоолог и географ академик Лев
Семёнович Берг, то он остановился не в гостинице, а на квартире
Пробатова — своего благодарного ученика. В 1941 году, записавшись в
народное ополчение, Александр Николаевич попытался повторить
юношеский поступок. Но вместо фронта был направлен на работу по
основной специальности в Батуми. В 1943 году возглавил Азово-
Черноморский НИИ морского рыбного хозяйства в Краснодаре. В 1943–
1947 годах Пробатов руководил Карской научно-промысловой
экспедицией, итоги которой имели огромное значение для научного
изучения и хозяйственного освоения Севера СССР. Он пользовался
большим доверием и личным расположением знаменитого полярника Ивана
Дмитриевича Папанина — начальника Главсевморпути. В 1947 году
Пробатов (беспартийный!) стал директором Сахалинского отделения
Тихоокеанского НИИ рыбного хозяйства и океанографии. Здесь его
начальственные полномочия далеко выходили за пределы собственно
науки и переработки рыбы: на подведомственной территории он
исполнял административные обязанности, имел право временной
регистрации рождения, смерти и брака, мог заключить человека под
стражу. Не вдаваясь в научные подробности его сложной и
разносторонней деятельности на Севере и Дальнем Востоке, приведём
несколько эпизодов (в изложении М. Пробатова), наглядно
характеризующих Александра Николаевича. Первый эпизод относится к
временам Карской экспедиции. Однажды, когда на зимовке кончились
продукты, а пурга исключила доставку самолётом, в палатку к
Александру Николаевичу пришли трое рабочих. «— Начальник, с голоду
сдохнем тут все, — сказал один из них. — Хочешь не хочешь, а надо
кого-то схарчить. Ты легко его актируешь. Покойник-то будет не
один, точно. Отец задумался. — Похоже, по-другому не получится,
ребята, ваша правда, — ответил он. — Идите пока к себе. Мы тут
подумаем, кого удобней списать. Рабочие ушли. Отец взял карабин и
вышел из палатки. Он моментально перерезал концы, на которых
крепилась палатка, и рабочих, а их было десять человек против
четверых научников, накрыло тяжёлым брезентом. Послышалась матерная
ругань. — Ребята, поругайтесь напоследок, — сказал отец. — Я никого
не съем, обещаю. Но перестреляю вас всех до одного. — Начальник, не
стреляй! Не стреляй, мы не станем…» Второй (сахалинский) эпизод
касается участия Александра Николаевича в судьбе Толика —
двенадцатилетнего сына рыбзаводского бондаря Брагина, запойного
пьяницы. Брагин регулярно избивал жену, которая пила не меньше его,
но за Толика всегда заступалась. А потом она исчезла, наверное,
просто не выдержала и сбежала на материк. Брагин стал бить Толика
ежедневно, но и тот, по примеру матери, сбежал из дома. Несколько
дней поисков в тайге ничего не дали. Затем выяснилось, что ребёнок
скрывается в поселковой бане. Его привели в дом Пробатовых, отмыли,
накормили и переодели. Когда же за ним пришёл перепуганный бондарь,
произошло следую- щее: «— Ну ладно, сынок, — сказал бондарь, —
побегал и довольно. Айда домой. — Чего я там не видал? — Хватит, —
сказал отец (Александр Пробатов. — Н. В.). — Про этого пацана
забудь. А не хочешь, так я тебя под суд отдам. А не нравится —
выходи во двор. Я тебя покалечу, — в некоторых случаях отец бывал
просто страшен. — Начальник, а закон? — Какой тебе закон? Ты —
крыса. Тебя убить богоугодное дело». История эта вскоре получила
продолжение — семья Пробатовых усыновила мальчика. Эпизод третий
(«сталинский») показателен в контексте отношения Александра
Николаевича к «отцу народов». Вот как пишет об этом М. Пробатов.
«Помню странные дни, наступившие после 5 марта 1953 года. Там, где
мы жили в то время (на Сахалине. — Н. В.), немногие горевали по
поводу смерти Сталина. Но напуганы были все. Отец настрого
распорядился, чтоб над каждой избой висел траурный флаг. А над
нашей избой флаг был алого шёлка, его сделали из маминого кашне.
Помню, как гудели на рейде пароходы, гудел рыбозавод, гудел
остановившийся напротив посёлка поезд узкоколейки. — Что ж теперь
будет, Александр Николаевич? — спросила бабушка. — Как что?
Интеллигенцию станут сажать, что ж ещё? Но… С другой стороны, вы
знаете, я говорил с рыбаками, и у меня впечатление, что люди уже на
грани. Возможны перемены… Тогда отец часто уходил на берег к
палаткам, в которых жили завер- бованные на путину, только что
освободившиеся зэки. Он подолгу сидел там, курил махорочные цигарки
и слушал. Он слушал, а люди говорили, говорили. Они тогда не могли
наговориться. Они рассказывали. Они спрашивали, но он только
отрицательно мотал головой. Никто ничего не знал». Не обладая
достоверными источниками, сложно спустя десятилетия определить
отношение А. Н. Пробатова к действовавшей власти (правда, по словам
Н. Д. Никольского, почтения к ней он не испытывал, помня расстрел
отца и собственное белогвардейское прошлое). Мало проясняет и
повесть «Я — беглый», хотя по её тексту и разбросаны некоторые
намёки. Приведём несколько. Так, Александр Николаевич откровенно
презирал в людях «невежество и холуйство», вне зависимости от чина
и должности ответственного лица. Он саркастически (разумеется, в
кругу близких) отзывался о служаках из НКВД. А возвратившись на
Сахалин из Москвы с орденом Ленина (1951 г.), во время
торжественного застолья произнёс тост, обращённый к своим
недоброжелателям, ожидавшим известий о его смещении или аресте: «Мы
все здесь уголовные преступники. Я надеюсь дожить до того времени,
когда всех нас будут судить… Ну, что ты уставился? — вдруг спросил
он своего заместителя, сидевшего от него по левую руку. — Не
удалось тебе? Думаешь, сейчас меня за эти слова потянут. Дурак ты.
Не по зубам тебе я. Но когда-нибудь, когда-нибудь… Меня, а не тебя
судить будут. За что? Этого я тебе не растолкую, потому что ты
холуй». Добавим к сказанному, что даже высшая государственная
награда за вклад в изучение рыбных ресурсов Тихого океана не
помешала начальству снять Пробатова с работы за требование
запретить промысел молоди сельди в водах Сахалина и Хоккайдо,
который неминуемо вёл к утрате ценнейших рыбных ресурсов. Конечно,
главным делом А. Н. Пробатова была наука. Именно здесь он в полной
мере себя реализовал. С октября 1953 года, закончив
директорствовать в Сахалинском НИИ, он преподавал в Ростовском
государственном университете. А с 1957 года и до конца жизни (17
марта 1972 года) работал в Калининграде, где заведовал кафедрой
ихтиологии и сырьевой базы Технического института рыбной про-
мышленности и хозяйства (ныне — Калининградского государственного
технического университета — КГТУ). В период его заведования
расширилось содержание учебных дисциплин: в них включили вопросы
морского и океанического промысла. Студенты-практиканты получили
возможность уча- ствовать в промысловых атлантических экспедициях.
Сам Пробатов руководил многими экспедициями, и их результаты
принесли ему признанный приоритет в области научной подготовки
рыбопромыслового освоения новых районов Мирового океана. Огромен
его личный вклад в пополнение институтского Ихтиологического музея
уникальными экспонатами. Признанием выдающихся научных заслуг
учёного является мемориальная доска на здании КГТУ с надписью:
«Пробатов Александр Николаевич. 1900–1972. Доктор биологических
наук, профессор, руководитель первых океанических научных
экспедиций». Его именем названо научно-исследовательское судно
Сахалинского НИИ рыбного хозяйства и океанографии. Наряду с орденом
Ленина, он был награждён орденом «Знак Почёта», медалью «За
доблестный труд в Великой Отечественной войне», знаком «Отличник
рыбной промышленности». По свидетельству Н. Д. Никольского,
Александр Николаевич не забывал мест своей юности. Он неоднократно
приезжал в Коломну, навещая родных, в первую очередь дядю — Василия
Николаевича, благо наш город близок к Воскресенску, где, покинув
Агломазово, долгие годы проживали мать и сестра. В Воскресенске
находится и место его вечного упокоения. По ряду причин имя А. Н.
Пробатова остаётся малоизвестным для коломенцев, и, видимо, пришло
время воздать должное его памяти в городе, где в 1914 году он
сделал тот первый самостоятельный шаг, с которого начиналась
длинная дорога взрослой жизни.
Р. S. Как порой непредсказуемо переплетаются судьбы людские,
книги, города… Вот и Михаил Пробатов оказался связан с Коломной — и
работой, и творчеством. По словам композитора и исследователя
российских железных дорог Алексея Борисовича Вульфова, «очень
талантливый человек», поэт и писатель Михаил Пробатов одно время
жил в Коломне и трудился корреспондентом местной многотиражки. В
очерке «Вспоминая Коломну», опубликованном в «Коломенском
альманахе», Вульфов приводит стихотворение М. Пробатова, которое
его «очень привлекло и тепло взволновало — до состояния радости!»:
Далеко безумная Москва,
Мирно дремлет зимняя Коломна.
В снежные одета кружева
За сугробами церквушка скромная.
Я пройду заснеженной дорожкой,
Поклонюсь старушке на пути.
Постою на паперти немножко:
«Здравствуй, Боже! Можно мне войти?»
Прочитанное (а всё происходило в 1988 году) удачно совпало с
впечатлениями Алексея Борисовича от недавней поездки в Голутвин:
«Это только что я видел в дороге — и зимнюю Коломну, и “церквушку
скромную”, которая плыла за окном электрички, и бабушек, которые
неторопливо брели по городу по заснеженным дорожкам… Музыка сама
легла, почти без моего участия. Как будто всегда существовала».
Молодой композитор сразу сочинил на это стихотворение хор, «который
потом слышал Георгий Васильевич Свиридов». И далее, завершая
краткий сюжет о Михаиле Пробатове, Вульфов пишет: «Я люблю его
стихи, написал на некоторые из них музыку. Пока — не исполненную…»
Увы, Михаил Александрович Пробатов скончался в сентябре 2014 года
во Франции, куда уехал к детям. |
