Летом к нам каждый год приезжали родственники. Это фото сделано, когда я уже закончил 1-й класс, умел читать и писать. К более раннему периоду летней жизни с этими же гостями относится один эпизод, о котором я написал рассказ.
ГРАМОТЕЙ
Серёжа, как и все дети, очень любил книги. Когда взрослые читали ему их, он замирал и весь превращался в слух. Это было удивительно: из маленьких чёрненьких значков, начертанных на листах бумаги, выходили разные слова, люди, животные… Они начинали говорить, что-то делать — они начинали жить. И часто жить такой жизнью, которую Серёжа не видел вокруг себя. Но раз они жили такой жизнью, значит, она существовала, и это было как обещание, что однажды и Серёжа увидит эту другую жизнь. Поэтому Серёжа был воодушевлён, как и все дети, которые живут в ожидании будущего, которое непременно будет и будет необычайно увлекательным.
И, конечно, Серёжа очень хотел научиться читать — тогда бы он сам, без помощи взрослых, смог узнавать новое о предстоящем будущем. Но взрослые вокруг него иногда говорили, что, мол, рано, ещё успеешь. И это подразумевало, что читать — это не так просто. Что это трудно. Он не знал, что для того, чтобы научить его читать, нужны время и систематичность. Но времени у взрослых не было, поэтому они лишь иногда показывали ему буквы и быстренько читали, когда он настойчиво просил, те несколько детских книг, которые были в доме. Может быть, они и нашли бы время, и стали бы учить его читать, но они знали, что скоро он пойдёт в школу, где без всяких хлопот с их стороны его выучат и читать, и писать, и всему, чему должны учить в школе.
Годам к шести Серёжа выучил все буквы, но читать так и не научился, только когда на вывесках магазинов или на стенде около клуба с названием фильма, который демонстрировался в этот день, видел знакомые буквы, то радовался, что узнаёт их. Мама, папа и бабушка гордились этим. Они так и говорили: «Да он уже все буквы знает!»
Каждый год в семью Серёжи на лето издалека приезжали родственники. Они, как водится, привозили ему подарок и удивлялись: «Как вырос-то за год!» В год шестилетия Серёжи на это обычное восклицание его родители, разумеется, не забыли сказать про буквы, что заставило родственников сделать большие глаза: «Да что вы?» И мама, чтобы ещё больше похвалиться семейными достижениями, добавила: «По слогам он почти и читать умеет». Что было, по правде говоря, некоторым преувеличением, но результата достигло — родственники ещё раз округлили глаза и даже обрадовались.
Как и положено отпускникам, днём родственники ходили купаться, на прогулки в парк, за грибами в лес, а вечером — в кино. Посещение клуба — это была настоящая церемония: заранее покупались билеты (потому что иногда, когда кино было очень интересным, билетов не хватало, и нужно было ждать следующего дня, чего никто не хотел), одевались нарядные платья и костюмы. Вечером со всех сторон посёлка к клубу направлялись по воскресному одетые люди — местные и приезжие (летом население посёлка значительно увеличивалось). Приходили за полчаса до начала сеанса, раскланивались друг с другом, кучками стоя перед входом, разглядывали подходящих, обменивались новостями, иногда охали и ахали, встречая таких же отпускников–друзей детства…
В общем, это был почти ритуал, который начинался утром, когда кто-нибудь отправлялся к клубу узнать, какой сегодня будет фильм, и кончался иногда вечерним чаем (или игрой «в картишки») с встретившимися друзьями, когда и обсуждался просмотренный фильм.
Но рассказ наш о кино тут приведён в связи с темой овладения нашим героем грамотой. Так вот, как выяснилось на следующее же после приезда гостей утро, радовались они при известии об умении Серёжи читать не совсем бескорыстно: едва позавтракав, они очень дружеским тоном предложили ему «быстренько сбегать к клубу и узнать, какое кино будет вечером».
Отступать было поздно. Серёжа покраснел, а мама прикусила губу. Но потом нейтральным голосом она сказала, что будет лучше, если он напишет название фильма на бумажку, и вручила ему карандаш и лист бумаги — она знала, что он может писать, а точнее — рисовать буквы.
Серёжа отправился к клубу. Он понял мамин замысел и шёл с уверенностью, что сможет срисовать название фильма, которое клубный художник писал яркими красками на большом стенде возле входа в парк. Ещё он думал, что, может быть, узнает о фильме, если кто-нибудь прочитает его название вслух.
Подойдя к стенду, он увидел, что букв очень много: чуть выше были большие буквы, написанные необычно — с завитушками, неровными мазками кисти, а ниже — маленькие, но понятные. Прежде чем приступить к срисовыванию букв, Серёжа стал ждать прохожих. Они действительно подходили к стенду, останавливались на мгновение, молча смотрели на стенд, иногда хмыкали, потом так же молча продолжали свой путь. Некоторые и вовсе не останавливались, лишь мельком взглядывали на стенд. Серёжа ждал их, наблюдая за улицей через дырку в ограде. Заметив приближение очередного дяденьки или торопящейся по своим делам тётеньки, он совершал сложный манёвр: выходил из парка к стенду с таким равнодушным видом, как будто тоже появился здесь только что. Став как можно ближе к прохожим — чтобы расслышать то, что те произнесут — он глубокомысленно вглядывался в стенд. Но ни дяденьки, ни тётеньки не обращали на него никакого внимания, и Серёжа снова отправлялся в парк к своему наблюдательному пункту и, присев на корточки, снова приникал к дыре… Никто из прошедших за полчаса не произнёс ни одного слова, из которого бы можно было понять, что написано на стенде. Даже когда вприпрыжку объявились двое мальчишек лет двенадцати, они лишь поспорили, видели этот фильм или нет, но так и не произнесли его название.
Так и не решившись просто подойти и сказать: «дяденька, прочитайте, как называется фильм» (он был слишком робким, чтобы обратиться к незнакомому человеку), глубоко и разочарованно вздохнув, Серёжа приступил к выполнению маминого замысла. Дождавшись, когда около стенда никого не окажется, он развернул лист бумаги, прижал его к стенду и, сопя и высунув от усердия язык, стал срисовывать буквы, которые были ему знакомы и понятны. Через несколько минут всё было закончено...
Прибежав домой, он протянул лист родственнику. Тот развернул его и… начал хохотать, как сумасшедший. Потом протянул лист жене — прочитывание написанного произвело на неё тот же эффект: она откинулась на стуле и весело засмеялась. И все, кто по очереди брали Серёжин листок с написанным названием фильма, приходили в неописуемо хорошее настроение: едва не согнувшись пополам, они смеялись без умолку. Серёжа растерянно смотрел на них — он ничего не мог понять. Наконец, лист попал в руки к его маме, прибежавшей узнать, что происходит. Она взглянула, потом скривилась, посмотрела на Серёжу и тоже стала смеяться. На листе неровными линиями были нарисованы буквы: «детс.: 16 час., взр.: 18 час., 20 час.». Это было время начала сеансов… |
