На фотографии 1935 года мой прадедушка Николай Савич Субич. Перед ним на столе раскрыта книга, автора которой не трудно угадать, судя по дате съемки и портрету Иосифа Сталина во всю книжную страницу. С книгой вождя как с Библией. Правильная фотография. Автор любил преданность. Однако даже она не спасла многих в тридцать седьмом. Во имя спокойствия и процветания государства вождь жертвовал в том числе и собственными друзьями. Что уж говорить об офицерах РККА…
Но Николай Савич каким-то чудом пережил чистку командного состава в 1937, и мой дедушка родился не на Колыме, а в коммуналке на Красной Пресне. То есть, он вообще родился. Это произошло в сентябре сорок первого года, когда Николай Савич был уже на фронте. Своего сына он увидел только в 1945.
Дальше – история, сильно потертая и разорванная, потому что о том времени, когда она произошла, говорить сначала было нельзя, потом опасно, а еще через несколько лет – некому.
После войны по стране прокатилась вторая волна репрессий. Для народа–победителя это было неожиданно, необъяснимо. Люди, пережившие тридцать седьмой, выстоявшие в огне войны, на допросах вновь спрашивали себя: за что?
Николай Савич, повторюсь, был высокопоставленным офицером Красной Армии. То, какое именно звание он носил – одно из белых пятен этой истории. Но, по-видимому, ему было чем не угодить власти.
Тучи начали сгущаться в 1946. Николай Савич чувствовал приближение недоброго, хотя никаких официальных санкций к нему не применялось. Так часто бывало с людьми в то время: чувствует сердце, а сделать ничего не можешь.
И вот однажды боевой товарищ Николая Савича (как обычно, имени история не сохранила), прямо сказал ему: «Коля, не спрашивай, откуда, но я знаю, что за нами идут».
Тут уже человеку никуда не деться. Вроде бы, пока он свободен – так действуй, борись, доказывай. Но не сегодня-завтра подкатит к его подъезду черная «маруся» - и человек исчезнет, как будто и не было его. Ничего тут никому не докажешь.
Сталин говорил: «Нет человека – нет проблемы». В этих словах откровение. И выход был найден. Хотя «выходом» это можно назвать только применительно к тем условиям…
Когда в квартиру на Красной Пресне постучались люди из КГБ, то дверь им открыла старая глухая соседка, с которой спросу было мало. Те, за кем они пришли, исчезли так же, как исчезали люди в подвалах Лубянки. Поиски ни к чему не привели, через некоторое время дело закрыли. Одно слово, нет человека – нет проблемы.
Мой прадедушка спасся. И вот каким образом. Когда положение казалось уже практически безвыходным, Николай Савич вдруг узнал, что требуются волонтеры среди военных для сопровождения этапов заключенных на Колыму. Страшное слово Колыма. И все дороги вели туда. Но решали быстро. Таким образом Николай Савич, его товарищ и их семьи оказались в порту Ванино, среди заключенных, но, слава богу, не в их качестве.
Детство моего дедушки прошло в порту Ванино. Его отец конвоировал заключенных во время перегрузки из эшелонов на пароходы, следовавшие в Магадан. Мать работала машинисткой. Сам он каждый день ходил в школу за восемь километров в поселок Уйск. Он рассказывает, что там, на Тихоокеанском побережье, не было видно особенной разницы между заключенными и людьми, их охранявшими. Слишком суровые условия. Просто одни з/к, а другие офицеры. Все равно неугодные власти. Зато формально свободные. А чувство свободы ох как дорого на пути в Магадан. Возможно, только оно и надежда на оправдание помогали там выжить.
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская,
Лежал впереди Магадан,
Столица Колымского края… |
