Публикации

Еще лет десять тому назад начал я интересоваться судьбами своих предков: Корольковых, Кукушкиных, Мешковских, Бабаевых и Васильевых. Собирал всякие архивные материалы, фотографии, документы, интервьюировал родственников, переписывался с разными авторами и использовал интернет-источники. Все что удалось сделать за это время, я систематизировал и, в конце прошлого года, напечатал в виде «самиздатовской» брошюры: «О некоторых моих орловских предках: Корольковых и Васильевых». Казалось, можно и успокоиться на этом, но процесс познания, как известно, бесконечен и лишь приближается к абсолютной истине. Труд этот мой привлек внимание и других людей, имеющих отношение к разным гуманитарным предметам: истории, религии, филологии, краеведению и пр., которые помогли мне ссылками на новые источники, ценными советами, комментариями и материалами. В частности, благодаря таким «подсказкам» ученых с кафедры классической филологии МГУ: Алексея Ивановича Солопова и Владимира Владимировича Файера, появились новые интересные сведения, и я вынужден был написать этот отдельный очерк, посвященный брату моего прадеда.

Генрик Иосифович Венявский (1835-1880) – скрипач-виртуоз, композитор, профессор Санкт-Петербургской (1862-1868) и Брюссельской консерваторий (1875-1877).

На обороте свадебной фотографии моих дедушки и бабушки красивым старинным почерком с «завитушками» написано «Папе и маме на добрую память от любящих детей Нюры и Миши. 1908 г.», а на другом точно таком же снимке стоит выцветший фиолетовый оттиск штампа «Фото М.Н.Варов. с. Усолье». Казалось бы, чего проще установить, кто и откуда родом? Нужно просто взять метрические книги всех усольских церквей за 1908 год и посмотреть записи о вступающих в брак…

Откуда-то из растрескавшейся глубины довоенной фотографии возникает легкомысленный и – на фоне судьбы – какой-то деланно-веселый мотив. Плывущий, словно на заезженном патефоне, голос, принадлежащий уже и не человеку, а времени. Напев легкомысленный – может быть, потому, что никак он не совпадает с тем, что знаю я про своего деда, Бадаева Василия Владимировича, 1908 г.р., уроженца села Старые Остроги Смоленской области, шофера Горьковского автомотоклуба, призванного Автозаводским РВК и пропавшего без вести под Москвой в декабре 1941-го…

Вы помните Москву 41-го? Я – хорошо помню. Хотя было мне тогда три с половиной года. Немецкая армия подошла вплотную к столице. Нашим Главнокомандующим был отдан приказ вывезти всех детей из Москвы. Мой отец держал героическую оборону, и мать категорически отказалась выполнить строгий приказ. Несколько раз в день, во время объявления тревоги, она, прячась от патрулей, носила меня в ближайшее бомбоубежище на станции метро «Комсомольская»...

Появление массовой фотографии в истории Бийска относится к началу 1880-х гг. Это связано с приездом в город путешествовавших по стране фотографов и, как следствие, открытием первых фотостудий. Во время Генеральной проверки торговых и промышленных заведений Бийска в 1897 г., проведенной Бийской Городской Управой, была учтена и «Фотография в доме Дарьи Ивановны Елисеевой». Запись об этом имеется в специальном журнале, который хранится в Центре хранения архивного фонда Алтайского края в Барнауле. Среди 257 учтённых городских заведений фотография записана под № 171. Заведение принадлежало маловышерскому мещанину Николаю Александровичу Ермолину. Из документа следует, что ателье находилось в деревянном помещении около дома, с одним наружным выходом. Промысел производился по билету 2-й гильдии от 9 января 1897 г., выданному за № 373. Сумма годового оборота заведения составляла 1000 рублей, а сумма полученной с него чистой годовой прибыли – 15 рублей...

На этой фотографии – работники кафе, которое находилось в зубовополянском парке. И называлось оно тогда «Павильоном». Покрашен «Павильон» был в синий цвет. За это его ещё иронично называли «Голубой Дунай». В «Голубом Дунае» можно было выпить и закусить, стоя за круглыми столиками. Это место, популярное среди части населения посёлка, было нечто вроде мужского клуба. Жены же, рассерженные на своих мужей, которые после посещения павильона приходили домой очень весёлыми, обзывали его шалманом. Заведующим и по совместительству поваром павильона был Кутуков Михаил Сергеевич. В его подчинении были официантка, буфетчица и кухонная работница...

Другие. Слово рождает противоречие. Другие, иные, чужие – в голове мелькают образы, не имеющие отношения к действительности. Но перед глазами – совершенно нормальные люди: мужчины, женщины, дети… И возникает внутренний конфликт, невольный протест, хочется крикнуть – какие же они «другие»? Они же свои, близкие, такие же, как мы! А потом, когда начинаешь внимательнее вглядываться в лица на фотографиях, постепенно приходит дрожь от понимания того, что такое странное слово приходит не зря. Они другие не только потому, что одеты и причесаны иначе. Они жили в другой стране, думали и чувствовали по-другому. У них – другие лица.

Иноческий путь игуменьи Евгении (в миру – Екатерина Алексеевна Виноградова), настоятельницы Вознесенского монастыря в Москве, начался в Борисоглебском Аносином монастыре Звенигородского уезда, куда она поступила в 1854 году. В 1871 году она была пострижена в монашество, а через три года переведена в московский Страстной монастырь, где состояла распорядительницей славянского приюта. Когда в 1886 году первая настоятельница Флоро-Лаврской обители мать Павла (Саватюгина), потеряв зрение, ушла на покой, мать Евгения была назначена на ее место.

Интервью руководителя проекта "Большой Русский Альбом" Андрея Папушина радиостанции Финам FM (10.04.2009, прямой эфир 9.05-10.00 мск)